До встречи.
Туманящейся мышью, залезшей
На потолок и непременно падающей оттуда,
Скачет мое собственное сознание, и, конечно,
Перельется из неба в стакан.
Вот паскуда! Эта погода,
Когда с крыш капает оттепель солнечной струей,
И метания капель отражаются в бесконечных скитаниях вселенной.
Гаркающей вороной, плотно спрятавшейся в шкафу,
Дышит моя надежда, с каждым днем то увядая,
То лозами струящихся мыслей,(интересно к кому?)
Расцветая.
Стеклянным сервантом за стеклом зоопарка
Замирает разум, да и не только он, стоит упомянуть еще и душу.
Здесь, как правило, все средства хороши,
Только средств у нас нет- они все у олигархов,
А вместо них выступают молоко, мед и подушка
(Иногда чистая рубашка, благо, не смирительная.)
Сжимающимся под тяжестью вулканов потолком,
Для дикаря казавшимся непостижимым, выступаю я.
Что на самом деле ясно: хоть я и не люблю падения,
А матушка моя не жалует бардак.
И повторюсь — что же с того?
Ну,пусть. Прощаюсь с воскресеньем.
До встречи в понедельнике.
Son, Fire!
В городе, где воздух настолько тяжелый и щемящий,
Что каждый молится о том чтобы перестать дышать;
Где люди ходят как раненные в сердце лебеди,
Которым не суждено ни жить, ни любить, ни летать.
Тут за углами скрываются разврат и пьянство,
прикрытые маской душевности и иронии.
Тихая ненависть, громкий шепот, бессмысленная ярость
Медленно поглощают мир, втягивая в тупое вязкое постоянство.
Открывая окна, не видим ни света, ни будущего,
Сидим невнятной тенью на полу какой-то высотки,
Нервно потягиваем из пивного стакана виски,
В ожидании не то Господа, не то просто кого-то любящего,
Кому не жалко будет чувств,
Хоть горстки.
Тут слышно крики — ночью громче,
И все за стенами семей,
А стены эти зачастую тоньше чем
след на снеге после топота людей.
Здесь не осталось тех, кому есть дело
До ближнего, до мира, до амбиций.
Они не стали кем хотели в детстве
Со временем уж не к чему стремиться.
Такие тихо умирают в подсобках,
Последний вздох доверяя судьбе.
И лишь тяжелая пыль на кроссовках
О них оставит память
В горе слипшихся осколков
И в тяжелей городской тишине.
Вечером в воскресенье.
Лучше заварить чай, чем вновь задуматься.
Лучше закинуть ложку меда вместо глупых намеков.
Я мечтаю прийти к тебе и одуматься,
Жаль, что мир мой трепетный не настолько широкий.
Не широкий для объятий и разговоров шепотом,
Для топота ботинками по подъездному кафелю.
Он достаточен для вздохов и мыслей измотанных,
Достаточен для пуэра и карамельных вафель.
Я расширяю свой круг, не сейчас — значит, завтра.
Пусть никто не наберет меня поздно ночью,
Пусть с окна снова дует ветер прохладный,
Я все равно буду ждать тебя сильно. Очень.
Что ж, понятно, застегивай куртку, накидывай свитер.
Из раза в раз выбирай не меня,
Тогда я может все же привыкну, привыкну
Отпускать тех, для кого меня нет не скорбя.
Я расширяю свой круг- для начала маршрутный.
Пересяду в метро на другое кольцо,
Выпью кофе из термоса, суну в карманы руки,
Но вот снова все люди мне на одно лицо.
Когда отходишь от зеркала и отражения,
к которому так сильно привыкаешь,
Перед тобой размывается картина.
Может быть, ты ты сам не замечаешь,
Как читаешь роман своей жизни с середины.
Я расширю свой круг- но кто его сузил?
Не дома переулками же давят на мир,
Уберу, уберу наконец чертов свитер
И совру отражению, что быстро забыл.
Измениться все может в мгновенье —
Солнце прольются на спину, я надену чистое постельное белье.
Ты напишешь мне вечером в воскресенье,
Я буду жалеть, что мы не вдвоем.
