XII Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Девочка-лев (фрагмент).

У вас было когда-нибудь такое, что всё, что за многие годы стало вам привычным, и вы считали правильным, рушится за одну секунду из-за пары предложений? Например, ежедневное хождение в школу или поездки в торговый центр по выходным? Игра в футбол с друзьями или тихий вечер за книгой? Это же самые обычные дни подростка, который живёт в современном мире. Мы наслаждаемся моментами и проводим каждое мгновение так, чтобы запомнилось на всю жизнь. Для нас нет каких-то рамок или ограничений – мы делаем всё, что хотим. И делаем это на полной отдаче.

Если тебе пришла в голову мысль разукрасить заброшенные дома граффити – ты, с большей вероятностью, будешь жить настоящим и сделаешь это, нежели откажешься от своей идеи. Ну а если тебе по душе больше внеплановые просмотры фильмов, посреди домашнего задания, то запасись чаем и печеньем и проведи время так, как хочешь ты – у нас всего лишь одна жизнь на такие мелочи.

А ещё, мы очень часто совершаем ошибки и глупости – это тоже неотъемлемая часть нашей жизни и взросления. И мы в малом случае учимся на своих ошибках, говоря, что в следующий раз я, например, не буду весь семестр заниматься ерундой и начну учиться. Думаю, не сложно догадаться, что происходит в следующий раз.

Когда родители решили мне всё рассказать, то на улице очень символично пошёл дождь и началась гроза. Мне было всего лишь пятнадцать лет и я была не готова к тому, что они начнут мне рассказывать, а тем более, ещё и сопровождать всё действиями… Но, пожалуй, я начну сначала.

Меня зовут Роза Хофманн и я, до недавнего времени, была среднестатистической ученицей восьмого класса, которая ходила в такую же обычную гимназию в Берлине. Вся моя жизнь крутилась вокруг школы и бесконечных репетиторов, так как я, откровенно говоря, была не самой умной ученицей в классе. У меня не было как таковых друзей, а о парне я даже и не думала. Пока все девочки в моём классе мечтали об отношениях и красивых мальчиках из телешоу, я сидела дома с мамой и учила математику, потому что учителя обещали оставить меня на второй год, если я не сдам предмет хотя бы на тройку. И так всё было бы и дальше, если б не мой День Рождения. Мне исполнилось пятнадцать.

Это случилось во вторник – на улице было тепло, а лучики солнца приятно ласкали участки кожи, которые не были скрыты под школьной формой. В тот день я специально встала на двадцать минут раньше, чем обычно, и п потому что учителя обещали оставить меня на второй год, если я не сдам предмет хотя бы на тройку. И так всё было бы и дальше, если б не мой День Рождения. Мне исполнилось пятнадцать.

Это случилось во вторник – на улице было тепло, а лучики солнца приятно ласкали участки кожи, которые не были скрыты под школьной формой. В тот день я специально встала на двадцать минут раньше, чем обычно, и побежала первой занимать ванну, так как помимо меня и родителей, в доме жили ещё мои старшие братья. Буквально через несколько минут я услышала недовольные крики Даниэля под дверью, с просьбой как можно быстрее освободить помещение:

— Роза! У меня сегодня игра и тренер собирает нас в зале через час! Освободи ванную! – Даниэль сопровождал свои крики битьём кулака по косяку и угрозами, что, в конце концов, выломает дверь.

— А у меня сегодня День Рождения и я хочу принять ванну! – Я решила не уступать брату, — Воспользуйся туалетом на первом этаже.

— Мне нужно в душ!

— В школе сходишь! – Весело прокричала я в ответ и улыбнулась своему отражению в зеркале – как же хорошо, что мы не учимся в одной гимназии.

Через тридцать минут я уже была в своей комнате и собиралась на учёбу. Закинув в рюкзак последнюю тетрадь, я в последний раз посмотрела на себя в зеркало и, закинув на одно плечо рюкзак, вышла из комнаты. Оказалось, что внизу все уже были готовы и ждали только меня. Все, кроме Даниэля — он уехал в школу несколькими минутами ранее и оставил свой недоеденный бутерброд с тунцом в прихожей. Я быстро заглянула на кухню, взяла из холодильника готовую с вечера бутылку сока и выбежала на крыльцо. На улице было так хорошо, что невольно я остановилась и начала греться под лучами солнца. Я представила, что сейчас уже июль и мне никуда не надо идти, но через минуту, голос отца вернул меня в реальность:

-Роза, если ты не хочешь опоздать, то хватит наслаждаться погодой и живо в машину! – Голос отца был очень грубым, но если прислушаться, то можно уловить еле заметные нервные нотки, которые предательски выбивались из него наружу.

— Пап, всё хорошо? – Настороженно спросила я у отца, сев на заднее сиденье машины к Гансу, — Ты какой-то нервный.

— Нет-нет, всё хорошо, правда, — На лице отца растянулась кривая полуулыбка и он посмотрел на меня через зеркало заднего вида, — С Днём Рождения, кстати! Я заберу тебя с последних двух уроков.

— Эй, почему?! – Ганс отвёл свой взгляд от телефона и устремил его на отца, — Что за привилегии? На мой прошлый День Рождения вы вообще отправили меня к бабушке в Эстонию!

— Ну, не я же подожгла сарай нашего соседа прошлым летом! – С упрёком сказала я и улыбнулась во все тридцать два.

-Ганс, тебе сегодня придётся самому приехать домой, — Осторожно сказал отец и крепко сжал руль, — Я не смогу заехать за тобой.

Вместо ответа, брат издал какой-то непонятный звук и снова уткнулся в телефон, предварительно засунув в свои уши наушники. Я решила тоже проверить мессенджер и написать Китти, что скоро приеду – осталось три поворота, мост и один светофор. За несколько лет, что я хожу в гимназию, я уже выучила наизусть все пути до неё от нашего дома и от дома Китти – моей подруги. Мы не были очень близки, но глупого и поверхностного общения вполне хватало, чтобы не чувствовать себя одинокой. Ну а ещё, мы были единственными в нашем классе, кто посещал дополнительные уроки математики по четвергам – там и познакомились.

Когда мы подъехали к воротам гимназии, я быстро попрощалась с братом и отцом, который, к слову, оставался всё таким же напряжённым, как и в начале нашей поездки. Я начала гадать, что могло заставить его прибывать в таком настроении, но через несколько секунд, после того, как вылезла из машины, я заметила спешащую ко мне подругу, которая махала мне каким-то очередным подростковым журналом. На обложке я заметила знакомое мне лицо, но так и не успела разглядеть, кто это был. Подбежав ко мне, Китти первым делом обняла меня и поздравила с Днём Рождения, но уже через минуту сменила тему и, кажется, общалась сама с собой. В сегодняшнем монологе она рассказывала о новом диске Бритни Спирс, который вышел на прошлой неделе. Я тоже была фанаткой певицы, так что не стала её прерывать и на протяжении десяти минут увлечённо слушала о том, насколько крутые песни были в этом альбоме.

— Кажется, грядёт новая эра… — Задумчиво сказала Китти и, сделав маленькую паузу, продолжила, — Эра альбома «Oops»!

Я засмеялась, и начала глазами искать дверь с надписью «Биология». Сегодня это был наш первый урок, что, по правде говоря, не радовало ни меня, ни Китти. В биологии, как и в математике, мы были так же плохи, но делать было нечего – если я ещё раз прогуляю в этом полугодии, то меня оставят в летней школе не только на курсах математики, но и биологии. Я вздохнула и неохотно двинулась в сторону своей любимой парты у окна и, сначала скинув со своего плеча на пол рюкзак, села на жёсткий деревянный стул, уставившись стеклянными глазами на доску.

Спустя несколько секунд начался урок.

***

Через несколько часов я снова сидела в машине и, находясь в состоянии предвкушения, думала, что же такого меня ждёт сегодня дома.

Папа, как и обещал, забрал меня с последних двух уроков – моей ненавистной всем сердцем математики и, уже менее ненавистной, истории. К моему удивлению, отец всё ещё был в очень напряжённом и нервном состоянии, хотя, когда я выходила утром из машины, я слышала папин выдох облегчения – может, проблемы на работе?

Когда наш чёрный «шевроле» подъехал к крыльцу дома, на небе уже было пару туч, а в воздухе чувствовался запах свежести и постепенно намокающего асфальта. Через несколько секунд, мелко накрапывающий дождь превратился в сильный ливень и, когда папа припарковался перед входом в дом, я быстро выбежала из салона машины, громко хлопнув дверью. Когда я добежала до навеса, я услышала, как сзади меня недовольно хмыкнул папа и медленно, с особой аккуратностью, захлопнул переднюю дверь седана. Закатив глаза, в своей манере, я запустила руку в передний узкий карман джинсов и выудила оттуда небольшую связку ключей с маленьким брелоком, в виде серебряного единорога. К этому моменту уже подошёл отец и устало потёр глаза большим и указательным пальцами. Не обращая на него внимания, я нашла нужный ключ и, вставив его в замочную скважину, два раза повернула вправо — щёлкнул замок, а массивная деревянная дверь дома резко открылась, из-за большого порыва ветра. Всё же решив обернуться, я увидела, как мужчина стал уже нервно заламывать себе пальцы на руках, а его взгляд стал ещё более напряжённым и будто отсутствующим. Создавалось впечатление, что папа находился сейчас полностью в своих мыслях и не обращал никакого внимания на происходящее вокруг него. Порядком устав от такого странного отношения к себе, я решила взять ситуацию в руки и спросить, наконец, что происходит. Но не успела я и открыть рта, как тут же на пороге появилась моя мама и начала заталкивать нас с папой в дом, аргументируя свои движения тем, что мы можем простудиться.

Зайдя домой, я почувствовала сладкий аромат черешни и, неаккуратно сняв со своих ног кеды, быстрым шагом направилась на кухню, не замечая такого же тревожного, как и у папы, взгляда в маминых глазах. Когда я второй раз за день вошла в просторное помещение кухни, то увидела в середине комнаты большой, в форме круга, накрытый стол — на нём были несколько тарелок с эклерами и кремовыми корзиночками, поднос с сырными канапе, графин с красной жидкостью, отдалённо напоминающий морс и огромный шоколадный двухъярусный торт. Сказать, что меня впечатлило такое огромное количество еды – ничего не сказать. В этот момент по моему телу разлилась подлинная радость, и я буквально бросилась к столу, хватая с ближайшей ко мне  тарелки розоватого цвета эклер. В этот момент в комнату вошли родители и, нервно шепчась, подошли ближе к столу и моим эклерам – я поставила стул прямо напротив этой сладости и жадно откусывала и глотала её. Думаю, со стороны это выглядело так, будто меня не кормили несколько месяцев и только сегодня дали такую возможность. Оторвавшись от еды, я вопросительно на них посмотрела и, даже хорошо не прожевав, выдавила из себя еле понятное «что?». Мама искренне улыбнулась и погладила меня по голове, но спустя мгновение, она опустила глаза в пол и убрала руку.

— Роза… — Неуверенно начал папа,- Нам нужно кое-что тебе рассказать и это…

— Тебе нравятся эклеры? – Мама бестактно перебила отца и кинула на него недовольный взгляд, — Они из кондитерской Мадлен, моей подруги! – Она гордо выпрямилась и одарила меня широкой и натянутой улыбкой, —  Впрочем, положи себе сейчас на тарелку несколько штук и пойдём с нами. Нужно спуститься в подвал и помочь.

От неожиданной просьбы я на секунду перестала жевать свою сладость, но буквально сразу же успокоилась и  снова зажевала и проглотила огромный кусок уже голубого эклера.

— Да, мам, конечно! – Я неестественно улыбнулась маме в ответ и положила на свою тарелку пару корзиночек с фруктами и кремом, — Вы такие странные сегодня.

— Чушь! – Резко отрезал папа и поняв, как это прозвучало, попытался отшутиться, — Просто не каждый день у твоей дочери бывает день Рождения!

Я медленно встала со стула, прихватив с собой, как и наказала мама, мои сладости и направилась в сторону подвала. Сзади меня шли родители и так же нервно перешёптывались, как и при входе ко мне на кухню. «Что ж, это интригует…» — подумала я и с ноги открыла незапертую дверь подвала. На моё удивление, после этого действия я не услышала никаких упрёков со стороны мамы, и в этот момент мне стало по-настоящему не по себе. Я видела множество сериалов и фильмов ужасов, где главные герои заходят в подвал и там с ними случаются страшные вещи, но я постаралась отбросить эту мысль куда подальше из моего затуманенного страшными картинками сознания и трезво оценить всю ситуацию – я спускаюсь по бетонной лестнице в неосвещённый подвал, крепко держу в одной руке тарелку с дорогими моему сердцу корзиночками и эклерами, а другая рука скользит по поручню в такт моим шагам, и сзади меня тихо идут родители, как будто боясь, что от лишнего пугающего шума я могу куда-то деться. И правда, совсем не напоминает одно из начал очередного фильма ужасов! Внутри меня начинает зарождаться чувство паники с примесью страха и ещё какого-то нездорового удовольствия от этой ситуации. Я начинаю, как меня учил психолог, осторожно вдыхать и выдыхать носом воздух, в попытке успокоиться. Но тут в подвале резко включается свет, и я начинаю щурить от боли и неожиданности глаза.

— Папа! Ты напугал меня! – Не скрывая раздражённости в голосе, заявляю я и постепенно начинаю открывать глаза, привыкая к мягкому жёлтому свету, который освещает маленьких размеров комнатку подвала, — Что здесь происходит, мне кто-нибудь…

Не договорив последнее предложение, и окончательно открыв глаза, я увидела перед собой огромную стеклянную витрину, которая была выше меня на две головы. Это была самая простая, полностью прозрачная витрина, по бокам которой были прикреплены длинные золотые лозы винограда, тянувшиеся от ножек до самого конца предмета мебели. Ещё немного осмотрев декор стоящего передо мной прозрачного шкафа-витрины, я не сразу обратила внимание на  содержимое – вокруг тонкой ножки манекена был обвязан серебряный, с массивной чёрной пряжкой пояс, а у основания стояли высокие кожаные сапоги, которые доходили до колена. Но главной вещью в этой витрине были далеко не пояс и сапоги, а миниатюрный, цвета чёрной смолы стёганый корсет, из-под которого торчал кусок бронежилета, сливающийся с такого же цвета шортами, а сзади, как дополнение к этому потрясающему образу, висел длинный кружевной плащ, достающий примерно до голеней сапог.

 Я смотрела на это буквально разинув рот, а стоящие позади меня мама с папой затихли, скорее всего, выжидающе смотрев на меня. Но я настолько была обворожена этим костюмом, что просто не могла заставить себя повернуться, и посмотреть на них.

Первым тишину нарушил папа:

-Гхм, — Он прочистил горло, — Что скажешь?

Я всё-таки заставила себя повернуться к ним и глазами, полными страха, перемешавшегося с непонятным восторгом, посмотрела на родителей. Мама аккуратно мне кивнула и начала пятиться назад, к лестнице, взяв за рукав моего отца. Не в силах больше смотреть на это, я резко отвернулась к костюму и продолжила созерцать его сквозь витрину. Тогда я ещё ничего не знала и пыталась унять бушующие во мне эмоции.

 Через некоторое время, я взяла себя в руки и протянула свою холодную ладонь к стеклу, будто пытаясь дотронуться до грубой на вид ткани шорт. В сознание начали лезть странные и абсурдные мысли, из-за чего у меня в скором времени заболела голова. Но мне было очень важно понять именно сейчас, к чему было это молчаливое  мамино признание и как оно отразится в будущем на мне. Единственное, что я на данный момент осознавала, так это то, что в скором времени всё изменится – почему-то именно такое чувство я испытывала, глядя своими стеклянными глазами на костюм. И то, что мама даже ничего и не пыталась мне сказать, очень огорчало — внутри меня разгоралось терпкое и неприятное чувство обиды, которое постепенно расстилалось по всему моему телу и заполняло мой разум. На глаза подступили непрошенные, злые слёзы, а уже пустая белая тарелка полетела в дальнюю от меня стену подвала. Я не могла успокоиться – слёзы начали буквально хлестать из глаз, а тело трястись от злобы. У меня была настоящая истерика. Впервые, за всю мою жизнь, я чувствовала себя настолько паршиво. И кто бы мог подумать, что именно моя мама защищала по ночам город от преступников и насильников? Что именно моя мама постоянно, каждый день, рисковала своей жизнью, спасая других людей? И именно моя мама, втайне от меня, носила этот неприятный уже глазу костюм? Я издала непонятный звук и тут же замолчала. Продолжая трястись всем телом, но уже не от злобы, а от внезапно нахлынувшего на меня страха, я села на ледяной бетонный пол помещения и закрыла глаза. Только сейчас до меня начали доходить мысли об её бескорыстности и чувства долга и справедливости. Неудивительно, что она решила рискнуть всем, что у неё было, и встать на защиту родного города. Я резко втянула носом сопли и вытерла щёки рукавом кофты – истерика медленно начала отходить на второй план, а страх и паника заставили моё тело почувствовать, будто в меня впились тысячи иголок. На секунду мне показалось, что это всё нереально и у меня взыгралось воображение – пока эти мысли не прошли,  я начала активно уверять себя и своё тело в этом, а на лице расплылась глупая и немного безумная улыбка. Из меня неожиданно вырвался громкий нервный смешок, а следом за ним пугающий ледяной смех.

Я не знаю, сколько времени я пробыла в этом сыром и холодном подвале, но теперь точно понимала, что это молчаливое признание было сделано не просто так – мама уходит в отставку.

***

— И вот, спустя пять лет ты решила надеть костюм своей матери и стать новой призрачной антилопой? – Китти оторвалась от своего бутерброда с сыром и со скепсисом в глазах посмотрела на меня.

Я, неожиданно для себя и подруги, по-доброму рассмеялась и продолжила болтать, свешенными с крыши очередной серой берлинской многоэтажки, ногами. Это была на удивление спокойная и тёплая ночь в городе, впервые за долгое время. Мы сидели с Китти, подругой, которая практически стала мне сестрой, на крыше высокого дома и беззаботно ели сэндвичи с сыром, которые я захватила на ночное дежурство из дома. Посмотрев на свою собеседницу, медленно жующую сыр и смотря куда-то вдаль, я неосознанно серьёзно начала задумываться над словами подруги, говорящей такое не в первый раз.

 — Знаешь, я скорее не антилопа, а лев! – С энтузиазмом сказала я и немедленно продолжила, — Призрачная львица? Лев? Может, Девочка-лев?

Китти снова перевела свой томный взгляд на меня, но уже через секунду на её лице начала появляться широченная улыбка, как у чеширского кота, и она довольно закивала головой. Немного поубавив свой пыл, девушка проглотила последний кусочек бутерброда и с искрами в глазах сказала:

— М, последнее! – Неожиданно громко и с напором произнесла Китти, а дальше продолжила, смакуя каждую произнесённую ею букву, — Девочка-лев… А что, подруга, тебе идёт!

Тут я заметила краем глаза, как внизу кто-то резко начал шевелиться, и всё спокойствие резко улетучилось.

Атмосфера как внизу, так и на крыше, стала накаляться, а в глазах Китти я больше не видела искорок – только осторожность, смешанную со стальной решимостью и лёгким испугом. Подруга резко схватила меня за руку и вложила в неё маленькую серёжку-коммуникатор. Я вопросительно посмотрела на неё.

— Я только сегодня днём закончила их делать и пока ещё не опробовала… Но если ты сейчас поторопишься и побежишь спасать тех людей внизу, я расскажу тебе через наушник досье каждого, кого ты будешь учить хорошим манерам, — Китти игриво подмигнула и я, как можно быстрее, надев серёжку в виде чёрной жемчужины на ухо, кивнула в знак благодарности.

Уже через секунду я вскочила и, не став прощаться с подругой, прыгнула с высокого здания вниз, минуя каждый балкон и практически задевая их подолом своего кружевного плаща. В голове вертелось лишь одно слово  – девочка-лев. Улыбнувшись своим же мыслям, я зацепилась рукой за балкон второго этажа и грациозно, словно кошка, приземлилась на мокрый асфальт.

Что ж, это будет долгая ночь.