Часть 1
Максим вышел на площадь и вдали увидел пару огоньков желтого и красного цвета. Теплая рука мамы нежно держала его пухлые пальцы. Носы у мамы и мелькавших прохожих были красные, как и уши, видневшиеся из-под зимних шапок. Мальчик взглянул на темное-темное небо без единой звезды. Даже месяц приветливо не выглядывал, как это порой бывало там, где-то в далеком прошлом.
Он глядел то на лицо мамы, то на дорогу, пока семья все приближалась к огонькам. Незаметно для Максима, когда отдаленный звук стал напоминать мелодию, пара точек ранее разъединилась и вблизи стала небольшой каруселью с множеством лошадок разных цветов и размеров.
Мама медленно нагнулась над его головой. Лицо, с одной стороны освещенное блеском фонарей, слегка раскраснелось, но так или иначе были заметны радостная улыбка с ямочками, через которую прослеживалась легкая худоба свежего, еще почти молодого лица, чуть влажные глаза голубого цвета, выражавшие тепло и заботу материнской любви.
Славный ротик с маленькими розовыми губами полуоткрылся, и легкий голос благоговейно расплывался в ушах Максима:
« Я люблю тебя, Макс, — проговорила она, после чего послышался напоминающий о себе кашель, а глаза, и так увлажненные, наполнились слезами».
Мальчик не успел ничего ответить, как в одно мгновение его посадили на самую большую лошадку, и он оказался на этой прелестной карусели в окружении детей и их чýдного смеха.
И мир вокруг закружился вместе с ним, все смешалось воедино, однако в миг время будто остановилось. На мгновение затихла боль в животе от отсутствия еды, холод, остался только этот миг – и больше ничего не надо. Потом быстро замелькали цвета, какие-то звуки, смех и мама, самое главное мама.
В тот вечер Максим понял, что значит слово счастье.
Часть 2
В сырой серой коморке в одном из желтых домов было чрезвычайно холодно, особенно зимой, так что теплые вещи носили, не снимая. Так и простудилась мама Максима, вот уже неделю лежавшая в постели с жаром. Временами ее охватывали приступы кашля, и мучала высокая температура.
Максим бегал к Наталье Николаевне – соседке по лестничной клетке. Она вызывала врачей, помогала ухаживать сама. Но так или иначе всю работу выполнял сам Максим. Он давал маме лекарства, подолгу сидел с ней, держа ее за руку и надеялся на лучшее.
Больная делала вид, что ничего не происходит, и это скоро пройдет:
«Не волнуйся, Макс, это обыкновенная простуда, — молвила она все чаще, сама понимая, что это не так».
Между тем состояние мамы все ухудшалось. Последние деньги сын отдавал на лекарства, которые прописал врач.
Через пару дней стало ясно, что ничего уже нельзя сделать. Но надежда не гасла. В душе Максима творился переполох. Он пытался бороться с болезнью и ни за что не верил в худшее. Он не мог смириться, он верил, он знал, что мама поправится.
Тогда вечером она подозвала его к себе и начала разглядывать ребенка. Невольная улыбка, но вместе с тем и слезы показались на лице.
«Знаешь, что, Максимка? — чуть слышно спросила она, — я хочу тебе кое-что сказать, — дрогнул ее голос». Худощавая рука потянулась к груди.
Максим подошел еще ближе, чтобы услышать почти шепот еще недавно здоровой мамы. В памяти всплывал вечер с детской каруселью, задорная улыбка матери и всеобщее веселье, однако он не мог найти сходства между той жизнерадостной дамой и этой болеющей женщиной.
Она неспешно начала снимать что-то с шеи. Грязноватая веревочка, затем сверкающий серебряный крест.
«Молись богу, сынок, — прошептала она, надевая крестик на шею сына».
В то время из глаз мальчика уже теплым ручьем текли слезки по розовым щекам, искривленному от плача детскому лицу. Мама подняла глаза, из которых тоже медленно потекли слезы.
Максим осторожно опустил взгляд на крестик, лежавший на не подходившем по размеру пальто, снова посмотрел на маму и кинулся ей в объятия, зарыдав, что есть мочи. Долго сын лежал в ее руках…
Часть 3
На утро стало совсем худо. Мама еле-еле могла двигать кистями, и что-то неслышно мямлила. Весь день Максим ухаживал за ней, бегал по аптекам за лекарствами. Под вечер начался бред, и Максим вышел за соседкой. Наталья Николаевна сказала бежать за священником. Максим бежал сломя голову, не помня себя.
Через какое-то время старичок с большой белой бородой оказался в этой коморке. Какие-то люди стали появляться не пойми откуда. Священник начал говорить какие-то слова, крестить маму. Люди тоже чем-то занимались. Этого Максим уже не помнит. Он находился в безумье. Для чего они все сюда пришли? Макс сидел, ни на кого не глядя, не слыша всего происходящего. Через какое-то время к нему подошли, и среди всех лишних слов он услышал только то, что «…она скончалась…» …
Максим поднял глаза, безразлично огляделся, и как ошарашенный медленно подходил к телу, пока все присутствующие смирно расступались. Он увидел ЕЕ, лежавшую на низкой кровати, с закрытыми глазами и скрещенными руками. Лицо, еще недавно бывшее живым и веселым было бледным и совсем исхудавшим. Макс на глазах всех наклонился и поцеловал щеку своей мамочки. Слезы вновь покрыли все его лицо. Кто-то вроде подходил утешать его. Но все это не имеет значения. Он также медленно вышел из комнаты, спустился вниз, отошел от дома с опущенной головой, не понимая, что происходит.
И вдруг перед ним открылось темное небо, такое же, как в тот вечер. Ребенок поднял взгляд и увидел единственную слабо мерцающую звезду. Вокруг проходили какие-то люди, их беззаботные, спокойны лица. «Да как они могут жить без тебя?» Нагло всматривался в души людей, но не мог простить и забыть… Максим бросился бежать, сам не зная куда.
С крупными слезами на глазах не различал людей и домов. «За что? За что? За что? За что? За что?».
Ноги начали гудеть от боли из-за продолжительного бега, сил уже не оставалось. Бег перешел на шаг. Время вновь становилось, когда Максим вышел на площадь и сквозь слезы увидел пару огоньков желтого и красного цвета…