XII Международная независимая литературная Премия «Глаголица»
На картины надо смотреть, стихи надо читать, музыку – слушать. Это просто и понятно. Но что будет, если попробовать увидеть песню или услышать стихотворение? Подобного рода вопросами деятели искусства задавались еще век назад. Хорошо известны эксперименты русских авангардистов в разных сферах культуры: это и цветомузыка Скрябина, и знаменитые лесенки стихотворений Маяковского. Сейчас это уже не эксперименты, а норма жизни. Ведь, если задуматься, часто литературные произведения мы слушаем, а музыку воспринимаем в сопровождении видео. В чем отличие аудиального восприятия текста от визуального, и что это значит для развития поэзии?
Начнем со стихотворений уже признанных классиков, но по-современному воспринятых. В социальных сетях можно найти множество переложенных на музыку произведений Ахматовой, Есенина и других знаменитых поэтов. У современной группы «Сплин» есть песни на стихи Гумилева («Волшебная скрипка») и Маяковского («Лиличке»). К 130-летию Мандельштама был собран альбом «Сохрани мою речь навсегда» из песен популярных исполнителей на тексты поэта. Все эти произведения хороши и сами по себе. Но сейчас такие «озвучки» очень популярны, почему? Такой синтез искусств дарит более сильное яркое впечатление, быстрее погружает слушателя в образный мир стихотворения, чем чтение текста про себя.
Но у этой особенности есть одна негативная черта. Сильной стороной аудиального восприятия текста пользуются многие современные авторы, и иногда, к сожалению, это приводит скорее к негативным результатам. Ярким примером можно считать произведения Анны Долгаревой (например, стихотворение «Звали ее Надежда»). Поэтесса активно сама исполняет свои стихи, и при качественном воспроизведении вслух ее произведения очень пронзительны. Но при чтении про себя очень большая часть прежнего эффекта уходит. Образы кажутся простыми, сравнения – банальными. Вот несколько строк из упомянутого выше стихотворения:
Отложил мечты когда-нибудь доехать к Байкалу,
отложил мечты – повзрослею, мол, подрасту.
И слышался сердца стук и колёсный стук.
И большая страна за окном вагона мелькала,
и было ему тридцать три.
Как Илье Муромцу или Христу.
Восприятие на слух – это часто поверхностное восприятие. Невыгодно озвучивать сложные многоуровневые стихотворения хотя бы потому, что для анализа всех смыслов и образов часто требуется перечитать эти тексты несколько раз.
Вторая особенность аудиального восприятия стихотворений хорошо видна на примере культурных тенденций Оттепели. Для этого периода характерен акцент на личностном начале творчества, что сильно контрастировало с жесточайшими рамками, в которые загонялось искусство в прошлые десятилетия. Показательно, что яркой чертой этой эпохи были поэтические вечера, собиравшие огромные залы неравнодушных слушателей, и стихийные чтения у памятника Маяковскому в Москве. До сих пор узнается громкий звучный голос Евтушенко и восходящие интонации Беллы Ахмадулиной. Стихотворения за счет авторского произнесения привязываются к образу чтеца и к его манере исполнения. Произведение становится более индивидуализированным, личностным.
Однако и с этой точки зрения у аудиального восприятия текста есть свои минусы. Если стихотворение так сильно завязано на фигуре чтеца-автора, то мало места для рассуждения и сотворчества остается слушателю. Сужается коридор интерпретаций, поэт сообщает читателю уже слишком много: интонация, паузы, логические ударения – все это несет огромную смысловую нагрузку в любом лирическом произведении. Недаром Блок читал свои произведения максимально монотонно и безэмоционально.
С 1960-х годов активно развивается рок-культура, демонстрируя еще одну черту аудиального воспроизведения поэтического текста. Для русского рока типичная острая социальная проблематика и глубина содержания песен. Это хорошо видно на примере текстов групп «Кино», «ДДТ», «Nautilus Pompilius» и т.д. Песня за счет своей легкой воспроизводимости может стать манифестом, декларацией, призывом. Так символом целой эпохи конца XX века стала песня «Перемен» Виктора Цоя. Сейчас рок снова активно развивается, и, как прежде, он не боится обсуждать самые острые и злободневные вопросы. По вниманию, уделяемому содержанию песен, с роком может сравниться разве что рэп. Итак, аудиальное воспроизведение может подчеркнуть актуальность тем, поднятых в произведении.
Актуальность рождает массовость. Поэзия, переложенная на музыку, доступнее, понятнее и ближе для любого человека, чем томик с напечатанными стихами. Так стала популярной бардовская поэзия. Здесь опять-таки виден тренд на индивидуальность: как правило, автор выступает и поэтом, и композитором, и исполнителем. На песнях Булата Окуджавы, Юрия Визбора и Владимира Высоцкого выросли целые поколения. Сейчас певцов подобного рода все больше, все они пытаются подчеркнуть свою уникальность через необычную манеру исполнения, содержание, медийный облик. И внимания к таким исполнителям со стороны слушателей меньше не становится: потребность в понятном, но при этом актуальном культурном контенте очень велика.
Cамая, пожалуй, важная черта аудиального восприятия стихотворного текста – это его большая аудитория по сравнению с той, на которую могла бы претендовать книга. Но и здесь есть негативная сторона. Вместе с качественными, глубокими текстами появляется множество претендующих на статус поэзии, но абсолютно поверхностных произведений. И речь не только о песнях. Очень показателен в этом контексте пример современного автора Ах Астаховой (настоящее имя – Ирина Астахова). Популярность пришла к ней после распространения в социальных сетях ролика с ее стихотворением «Тебя хоть там любят», где она читала свой текст под музыку, сейчас она активно гастролирует со своими произведениями и является довольно популярным автором. При этом о художественных достоинствах ее стихотворений критики высказываются крайне скупо.
Такие тенденции делают актуальным вопрос о границах искусства. Как понять, что из бесчисленных песен и стихов, «вирусящихся» в социальных сетях – настоящая поэзия? Вообще, что такое настоящая поэзия и есть ли она вообще? Неопределенность ответа на этот вопрос грозит снижением общего культурного уровня и качества издаваемых произведений.
В древние времена также находим примеры сочетания музыки и поэзии, особенно характерно это было для культуры Греции. Можно ли считать современную ситуацию возврату к античным идеалам? Думаю, нет. В древности наличие музыки должно было добавлять к тексту пафос и морализаторский посыл. В современном мире похожие тенденции обусловлены иными причинами: другим состоянием общества, другой литературной традицией. Сейчас музыка вписывает поэзию в массовую культуру.
При этом неверно думать, что традиционная форма восприятия текста полностью отмирает. Сейчас меньше становится текстов на бумажных носителях, но сохраняется практика чтения. Многие современные авторы, которые продвигаются через социальные сети, предпочитают все же публиковать свои стихотворения как тексты, и такие публикации иногда добиваются значительного успеха. Вдумчивое глубокое чтение продолжает быть актуальным, но для довольно-таки ограниченного круга людей. А ведь так было всегда: и в XIX веке знаменитая толстожурнальная культура была доступна немногим. Просто тогда только этим и ограничивалась литературная жизнь, тогда как сейчас за счет проанализированных выше новых тенденций охват ее стал намного шире.
Звуковое воспроизведение подчеркивает актуальность или индивидуальность текста, способствует его распространению и передаче сильных чувств. Именно такой тип восприятия поэзии сейчас весьма распространен, и, я думаю, будет активно развиваться и дальше, что совпадает с общекультурными тенденциями. Это связано с ускорением темпов жизни, нарастанием информационного шума, борьбой за внимание зрителя или слушателя. Такое развитие закономерно и нормально. У аудиального способа воспроизведения текста, как мы убедились, есть существенные недостатки. Но это не отменяет наличия по-настоящему качественного продукта, использующего синтез искусств для совершенствования собственных произведений. С моей точки зрения, это не возврат к Античности и не капитуляция традиционных форм восприятия текста, а способ обновления поэзии и вполне достойный путь ее дальнейшего развития.
