Было утро и раннее солнце светилось золотом сквозь нежную морскую рябь.
В миле от берега рыболовное судно сбросило сети в воду и весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожидавшей завтрака. И толпа в тысячу чаек прилетела, чтобы хитростью и борьбой добыть кусочек еды.
Но вдали от всех, в полном одиночестве, за судном и побережьем, Чайка по имени Джонатан Ливингстон тренировался.
Поднявшись на сто футов в небо, он опустил свои перепончатые лапы, поднял клюв, и превозмогая боль, старался держать крылья изогнутыми. Кривая его полета означала, что он хочет лететь медленно и сейчас он замедлился так, что ветер едва касался его лица и океан, казалось, стал неподвижным. Он свирепо прищурил свои глаза, задержал дыхание, ещё…на…один…дюйм…Затем его перья задрожали, он потерял скорость и упал.
Как вы знаете, чайки никогда не останавливаются в полете и никогда не теряют скорости. Потерять скорость в воздухе для них- позор и бесчестие.
Но бессовестная Чайка по имени Джонатан Ливингстон расправил свои крылья в ужасно дрожащую кривую- медленно, медленно и снова потерял скорость- как ненормальная птица.
Большинство чаек не стремится узнать о полете ничего, кроме самого необходимого- как получать еду с берега и возвращаться обратно. Большинство чаек используют свое умение летать, главным образом, чтобы добывать пищу. Однако для этой чайки, еда не имела такого большого значения, как полет. Больше всего на свете Чайка по имени Джонатан Ливингстон любил летать.
Но он нашел, что подобное пристрастие не делает тебя популярным среди других птиц. Даже родители Джонатана были встревожены из-за того, как он проводит целый день, снова и снова планируя над водой и экспериментируя.
Он не знал почему, например, почему когда он летел над морем с меньшим полуразмахом крыльев, он мог оставаться в воздухе дольше без особых усилий. Его планирование заканчивалось не обычным всплеском при погружении лап в воду, а длинным и ровным вспененным следом, который образовывался при касании поверхности лапами, плотно прижатыми к телу.
Но когда он начал приземляться с прижатыми лапами на пляж, а затем измерять шагами след на песке, его родители действительно были очень встревожены.
«Почему, Джон, почему?»- спрашивала его мама- «Почему так сложно быть как все остальные в Стае, Джон? Почему бы тебе не оставить полеты над водой пеликанам и альбатросам? Почему ты совсем ничего не ешь? Сынок, от тебя же остались перья да кости».
«Я не против, чтобы от меня остались перья да кости, мам. Я просто хочу знать, что я могу делать в воздухе, а что не могу. Это все. Я просто хочу знать».
«Послушай-ка, Джонатан»- сказал его отец не по-доброму-« Зима уже не далеко. Лодок будет мало и рыба, которая плавает на поверхности, уйдет на глубину. Если сейчас ты учишься летать, то потом ты должен учиться изучать пищу и находить её. Эти полеты- это очень хорошо, но планирующим спуском сыт не будешь, понимаешь? Не забывай, что главная причина по которой ты должен летать- это еда».
Джонатан послушно кивнул. Несколько следующих дней он пытался вести себя как другие чайки; он действительно пытался, визжал и дрался, летал вокруг причалов и рыболовных суден, нырял за кусочками рыбы и хлеба. Но у него ничего не получалось.
Он считал, что все это так бессмысленно, нарочно роняя тяжело завоеванный анчоус старой голодной чайке, которая гналась за ним. Все это время я мог бы учиться летать. Так многому научиться!
И вскоре Джонатан уже был снова был далеко в море. Он учился в одиночестве, голодный и счастливый.
Предметом его изучения была скорость и за неделю тренировок, он знал о скорости больше, чем самая быстрая чайка в жизни.
Поднявшись на тысячу футов и махая своими крыльями настолько сильно, насколько он мог, он бросился в крутое пике к волнам и узнал, почему чайки не делают крутых пике. В следующие шесть секунд он двигался со скоростью семьдесят миль в час, с которой одно крыло в момент взмаха теряет устойчивость.
И это произошло. Как можно внимательней он работал в полную силу, но все же он потерял контроль над огромной скоростью.
Подъем на тысячу фунтов. Сначала мощный рывок вперед, затем, работая крыльями, он повалился в отвесное падение. Затем, как происходило всегда, его левое крыло не выдерживало и он насильно катился влево, переставал махать правым крылом, чтобы восстановить равновесие и , словно охваченный пламенем, кувырком через правое крыло входил в штопор.
Несмотря на все старания, взмах вверх не удавался. Десять раз он пытался и все эти десять раз, как он переходил границу в скорости, равную семидесяти милям в час, он превращался в неуправляемый комок перьев, терял контроль и падал в воду.
Решение, как он думал, когда промок до последнего перышка, лежит в том, что он должен держать крылья в одном положении для высокой скорости- разогнаться до пятидесяти миль и затем держать крылья в одном положении.
Поднявшись на две тысячи футов в небо, он попытался снова. Он разогнался и пикировал, его клюв был направлен в низ, и , преодолев границу в скорости, равную пятидесяти милям в час, он раскинул свои крылья. Это требовало огромного усилия, но это сработало. Через десять секунд он достиг скорости в девяносто миль в час. Джонатан установил мировой рекорд среди чаек!
Но он недолго упивался победой. В момент, когда он начал выходить из пикирования, в момент, когда он поменял наклон своих крыльев, его швырнуло в тот же ужасный
неконтролируемый штопор и в скорости, равной девяносто миль в час это было похоже на взрыв динамита. Невысоко над морем Чайка Джонатан не выдержал и рухнул на твердую, как камень, воду.
Когда он пришел в себя, он плавал на освещаемой лунным светом поверхности океана. Изодранные крылья были налиты свинцом, но вес его поражения был тяжелее для него. Он слабо желал, что этот вес сможет утянуть его на дно и тогда со всем этим будет покончено.
Как только он глубже погрузился в воду, в его голове зазвучал голос:»У меня нет выхода. Я – чайка. Я могу только то, что могу. Если бы я думал изучать полет так досконально, у меня была бы не голова, а вычислительная машина. Если бы я думал летать ради скорости, у меня бы были короткие крылья , как у сокола и я ел бы мышей вместо рыбы. Мой отец был прав. Я должен забыть про эту глупость. Я должен полететь домой к Стае и держаться таким, какой я есть- бедной ограниченной чайкой.»
Голос умолк и Джонатан согласился с ним. Ночью место для чаек- на побережье. И он поклялся, что с этого момента он будет нормальной чайкой. Так будет лучше для всех.
Он устало оттолкнулся от черной воды и полетел по направлению к земле, благодарный за то, что изучил полеты на небольшой высоте с минимальной затратой сил.
«Ну уж нет»- подумал он-« Я отказался от прежней жизни. Я отказался от всего, что я изучил. Я – чайка, такая же, как и все остальные чайки и я буду лететь как все». Превозмогая боль, он поднялся на сто футов в небо, тяжело взмахнул крыльями и устремился к побережью.
Он почувствовал облегчение, приняв решение быть просто одним из Стаи. Больше никаких проблем и никаких неудач. Ему нравилось просто лететь, ни о чем не думая, сквозь темноту по направлению к свету над пляжем.
Темнота! Вдруг раздался глухой тревожный голос:»Чайки никогда не летают в темноте!»
Но Джонатану не хотелось слушать. Луна и звезды мерцали в воде, прокладывая в ночи дорожки сигнальных огней и все такое мирное и ещё…
« Спустись! Чайки никогда не летают в темноте! Если думаешь летать в темноте, то у тебя глаза совы! У тебя короткие крылья сокола!»
Была ночь. Чайка по имени Джонатан Ливингстон был на высоте ста футов. Он прищурился. И его боль, его решимость исчезли.
Короткие крылья. Короткие соколиные крылья!
Вот ответ! Каким же дураком я был! Мне нужны были крошечные крылья, мне всего лишь надо было согнуть крылья и лететь, оставив лишь кончики крыльев! Короткие крылья!
Он поднялся на две тысячи футов над черным морем, прижал передние крылья к телу, подставил ветру только узкие, как кинжалы, концы крыльев и бросился в вертикальное пике.
