В комнате тёмной, где только луна освещает меня,
Портреты висят неизвестных людей на белесых стенах.
Тихо бормочут и тихо вокруг, мне слышны голоса,
Устами шептали про Царство теней, где закован талант навсегда.
Сколько губили, стоявших у стенки, за то, что он громко болтал?
Наган в их руках, ну а вместо молитвы прочтёшь только Маркс — «Капитал».
Война…
Средь окопов погибли и в луже кровавой найдёшь очертанья стиха,
Который в сердцах не оставит следа, растворяясь в останках творца.
Билетик в Освенцим и юный еврей, ожидая начало конца,
В дороге считал уравнение, что поменяло бы мир навсегда.
Запахи смерти и тощие крики: «В очередь, свиньи!» — кричат.
Их печи — последнее, что отразила туманная зорька в еврейских очах.
Они не восстанут из пепла, как феникс, а кости размыла вода,
Но тени живут их на тёмных портретах на ваших белесых стенах,
И шёпот их слышен из Царства теней, где закован талант навсегда,
Они пробегают по комнате тёмной, где только луна освещает тебя.
