Глава 1
Игроки
В крикет играют две команды численностью до одиннадцати игроков. Одна из команд нападает, а вторая отбивает. Капитан отбивающей команды определяет очередность бэтсменов – игроков, отбивающих мяч. Капитан нападающей команды расставляет своих игроков, подающих мяч, на поле, исходя из их стиля и темпа игры.
Если бы это не был первый день учебного года, и если бы мама не проплакала весь прошлый вечер, и если бы топливный насос джипа работал исправно, и если бы у нас не лил дождь, как в австралийских тропиках, – а я бывал под таким и знаю, каково это, – и если бы остатки однопроцентного молока не скисли и не свернулись, то наша мама, никогда бы не впустила Дворецкого.
Но пока дела обстояли именно так, а ведь было всего лишь 7:15 утра.
В 7:15 утра в первый день учебного года Дворецкий позвонил в нашу дверь.
Я открыл.
Я посмотрел на стоящего на крыльце человека.
– Вы прикалываетесь? – спросил я.
Вы бы тоже так спросили. Он был высокий, с выступающим животом, и на нем был костюм, какие надевают на похороны, а на похоронах я тоже однажды был и знаю, как такой костюм выглядит, и в шляпе -котелке. Котелок! Их не носят с тех пор, как с улиц исчезли повозки, запряженные лошадьми. Причем ни выступающий живот, ни похоронный костюм, ни котелок не промокли вообще, не смотря на австралийский тропический ливень, потому что он стоял под зонтом, размером со спутниковую тарелку. Человек посмотрел на меня сверху вниз. «Смею уверить вас, молодой человек, я никогда не прикалываюсь».
Я закрыл дверь и пошел на кухню.
Мама туго зачесывала на затылок волосы Эмили, из-за чего хлопья «Сахарные звездочки Аса Роботроида», которыми она завтракала сухомятку, вываливались у нее изо рта с обеих сторон. Шарли все еще искала второй желтый носок, потому что она никак не могла начать учебу в четвертом классе в других носках: «Не могу! Не могу! Не могу!» – а Энни говорила ей, что та ведет себя как маленькая, а Шарли отвечала: «И вовсе не как маленькая! То, что ты в пятый класс перешла, не значит, что ты теперь можешь мной командовать!» Тут Шарли посмотрела на меня и спросила: «Ведь так, Картер?» Я сказал: «Меня не касается».
– Картер, – сказала мама, – твоя овсянка на плите, добавь сам в нее изюм, грецкие орехи тоже есть, а тростниковый сахар закончился. Но сначала, Картер, сбегай в магазин и…
– У нас на крыльце какой-то мужик, – сказал я.
– Что?
– У нас человек на крыльце.
Мама прекратила причесывать Эмили. – Он военный? – спросила она.
Я пожал плечами.
– Так да или нет?
– Он не в военной форме.
– Ты уверен?
– Очень даже.
Мама снова принялась зачесывать назад волосы Эмили.
– Скажи ему, что сегодня первый день учебного года, и ему следует уйти и поискать других покупателей, чем бы он там ни торговал в семь пятнадцать утра.
– Это может сделать Энни.
Мама посмотрела на меня тем-самым-взглядом, не оставлявшим возражений, я пошел и еще раз открыл дверь.
– Мама говорит, что сегодня первый день учебного года, и вам лучше уйти и поискать других покупателей, что бы вы ни продавали в семь пятнадцать утра!
Он отряхнул зонт и сказал:
– Молодой господин Джонс, сообщите, пожалуйста, вашей матушке, что мне бы очень хотелось с ней поговорить.
Я закрыл дверь и вернулся на кухню.
– Ты сказал ему, чтоб он ушел? – спросила мама. По крайней мере, я думаю, она именно это сказала. Она держала ртом шпильки, и втыкала их в прическу Эмили, а Эмили взвизгивала после каждого тычка и плевалась «Сахарными звездочки Аса Роботроида», поэтому мне было тяжело понять, что говорила мама.
– Он хочет с тобой поговорить, – сказал я.
– Я не буду с ним …
Шарли вдруг завопила, держа на весу второй желтый носок, потому что Неда стошнило прямо на него. Нед – наша такса, а такс часто тошнит.
– Картер, сбегай купи молока, – сказала мама. – Шарли, перестань плакать. Энни, прекрати передразнивать Шарли, от этого лучше не становится. Эмили, не крути головой, иначе я пришпилю тебе челку к бровям.
Я снова пошел в прихожую и опять открыл дверь.
Человек все еще стоял на крыльце, но австралийский тропический ливень начал проникать и под его зонт.
– Послушайте, – сказал я, –моя мама скоро сойдет с ума. А мне надо сходить в магазин за молоком, чтобы мы могли позавтракать. А Шарли плачет, потому что Неда стошнило на ее желтый носок, а Энни вообще достала, а еще мама скоро пришпилит челку к бровям Эмили, а я еще рюкзак не собрал в школу – а это, знаете ли, быстро не сделаешь, а нам скоро выходить, потому что мы пойдем пешком из-за того , что у джипа не работает топливный насос, а зонтик у нас только один. Так что вам лучше уйти…
Человек наклонился ко мне.
– Молодой господин Джонс, – сказал он, – если бы вы умели бегать между калитками так же быстро, как сейчас «частите» наспех составленными предложениями, то вам были бы рады на любом тестовом матче крикетных команд. Но в данный момент вам лучше вернуться в дом. Идите к себе в комнату и сложите в рюкзак все, что вам нужно. Выполнив эту задачу, найдите свою маму и сделайте все необходимое, чтобы она не… – он замолчал, – чтобы она не сошла с ума. – Он наклонил зонт так, чтобы отгородиться от австралийского тропического ливня. – Пока вы делаете все необходимое, я приобрету молоко.
Я посмотрел на этого человека. Он уже промок до колен.
– Вы всегда так разговариваете? – спросил я.
– Если вас интересует, всегда ли я говорю на королевском английском, то, мой ответ, безусловно, «Да».
– Ну в смысле, вы обо всем так говорите, будто хотите, чтобы от ваших слов хорошо пахло.
Человек стряхнул воду с зонта. Мне показалось, что он с удовольствием отряхнул бы его прямо на меня.
– Молодой господин Джонс…
– Вот-вот: «Молодой господин Джонс». Так никто не говорит.
– Очевидно, что некоторые все же говорят.
– И вот это – «О-че-вид-но». Чтобы сказать это, надо минуту потратить. «О-че-вид-но».
Он наклонился ко мне и сказал.
– Я ухожу, чтобы приобрести молоко. А вы соберете рюкзак. Сделайте все как следует, а затем позаботьтесь о своей матушке.
Он повернулся, чтобы спуститься с крыльца.
– Вы пытаетесь обратить меня в свою веру, или что? – спросил я.
– Да, – сказал он, даже не оглянувшись. – А теперь приступайте к намеченным задачам.
Так что я поднялся к себе и положил в рюкзак новые тетрадки, старые ручки и карандаши, а еще старый инженерный калькулятор , доставшийся мне от отца, а в передний карман, — зеленый шарик – все это, и правда заняло прилично времени, – а потом спустился на кухню, где мама заплетала Энни косы, а Шарли всхлипывала, скрестив руки на груди, а Эмили доедала «Сахарные звездочки Аса Роботроида» всухомятку. Мама спросила: «А где молоко?», и тут в дверь снова позвонили.
– Я открою, – сказал я.
Угадайте, кто это был.
Его брюки успели вымокнуть почти доверху. Он отдал мне пакет и сказал: – Молоко доставлено.
– Очевидно, – сказал я. – Это однопроцентное?
– Конечно нет. А насмешка – низшая форма общения.
Он отдал мне еще один пакет.
– Что это? – спросил я.
– Это для мисс Шарлотты, – сказал он. – Передайте ей, что хотя ассортимент американских минимаркетов не блещет выбором пищевых продуктов, выросших на солнце, но, на наше счастье, эклектичен.
– Она не знает это слово.
– Изобилующий.
– И это тоже.
Человек вздохнул.
– Содержимое пакета не требует пояснений.
Я взял пакеты и закрыл дверь. Я отнес молоко на кухню и поставил на стол. Второй пакет отдал Шарли.
– Что это? – спросила она.
– Откуда я знаю?
– Ну ты же мне его дал, а сам не знаешь, что в нем?
– Что-то электрическое, – сказал я.
– Что-то электрическое?
– Да не знаю я. Это от человека, который стоит у нас на крыльце.
Мама оторвала взгляд от косичек Энни.
– От человека, который стоит у нас на крыльце? Он все еще там?
Шарли открыла пакет и достала из него –знаю, в это трудно поверить – новенькие ярко-желтые носки и завизжала от счастья так, что планета чуть не перестать вертеться.
Мама посмотрела на ярко-желтые носки, затем на пакет с молоком.
– Это не однопроцентное, – сказала она.
– Конечно нет, – сказал я.
Мама отпустила косы Энни и вышла из кухни.
· 1 ·
THE PLAYERS
Cricket teams, both batting and fielding, may have up to eleven players each. The captain of the batting team determines the order of the batsmen; the captain of the fielding team sets players in positions determined by the style and pace of the bowler.
IF IT HADN’T been the first day of school, and if my mother hadn’t been
crying her eyes out the night before, and if the fuel pump on the Jeep had been doing what a fuel pump on a Jeep is supposed to be doing, and if it hadn’t been raining like an Australian tropical thunderstorm—and I’ve been in one, so I know what it’s like—and if the very last quart of one percent milk hadn’t gone sour and clumped up, then probably my mother would never have let the Butler into our house.
But that’s what the day had been like so far, and it was only 7:15 in the morning.
7:15 in the morning on the first day of school, when the Butler rang our doorbell.
I answered it.
I looked at the guy standing on our front stoop. “Are you kidding?” I said.
That’s what you would have said too. He was tall and big around the belly and wearing the kind of suit you’d wear to a funeral—I’ve been to one of those too, so I know what a funeral suit looks like—and he had a bowler on his head. A bowler! Which nobody has worn since, like, horses and carriages went out of business. And everything—the big belly, the funeral suit, the bowler—everything was completely dry even though it was an Australian tropical thunderstorm outside because he stood underneath an umbrella as big as a satellite disk.
The guy looked down at me. “I assure you, young man, I am never kidding.”
I closed the door.
I went to the kitchen. Mom was tying back Emily’s hair, which explains why the dry Ace Robotroid Sugar Stars Emily was eating were dribbling out both sides of her mouth. Charlie was still looking for her other yellow sock because she couldn’t start fourth grade without it—she couldn’t she couldn’t she couldn’t—and Annie was telling her what a baby she was, and Charlie was saying she was not she was not she was not, and just because Annie was going into fifth grade that didn’t make Annie the boss of her. Then Charlie looked at me and said, “Does it?” and I said, “You think I care?”
“Carter,” my mom said, “your oatmeal is on the stove and you’ll have to mix in your own raisins and there’s some walnuts too but no more brown sugar. And, Carter, before you do that, I need you to run down to the deli and —”
“There’s a guy out on our front stoop,” I said.
“What?”
“There’s a guy out on our front stoop.”
My mother stopped tying back Emily’s hair.
“Is he from the army?” she said.
I shrugged.
“Is he or isn’t he?”
“He’s not wearing a uniform.”
“Are you sure?”
“Pretty sure.”
My mother started tying back Emily’s hair again. “Tell him it’s the first day of school and he should go find someone else to buy whatever he’s selling at seven fifteen in the morning.”
“Annie can do it.”
My mother gave me That Look, so I went back to the front door and opened it. “My mom says it’s the first day of school and you should go find someone else to buy whatever you’re selling at seven fifteen in the morning.”
He shook his umbrella.
“Young Master Jones,” he said, “please inform your mother that I would very much like to speak with her.”
I closed the door.
I went back to the kitchen.
“Did you tell him to go away?” said my mother. I think this is what she said. She had a bunch of bobby pins in her mouth and she was sticking them around Emily’s head and Emily was hollering and spitting out Ace Robotroid Sugar Stars at every poke, so it was hard to understand what my mother was saying.
“He wants to talk to you,” I said.
“He’s not going to—”
A sudden wail from Charlie, who held up her other yellow sock, which Ned had thrown up on. Ned is our dachshund and dachshunds throw up a lot.
“Carter, go get some milk,” said my mother. “Charlie, stop crying. Annie, it doesn’t help to make faces at Charlie. Emily, if you move your head again I’m going to bobby-pin your bangs to your eyebrows.”
I went back to the front and opened the door.
The guy was still standing on the stoop, but the Australian tropical thunderstorm was starting to get in under the umbrella.
“Listen,” I said, “my mom’s going crazy in there. I have to go to the deli and get milk so we can eat breakfast. And Charlie’s crying because Ned threw up on her other yellow sock, and Annie’s being a pain in the glutes, and Emily’s bangs are about to get pinned to her eyebrows, and I haven’t even packed my backpack yet—and that takes a while, you know—and we have to leave soon since we have to walk to school because the fuel pump on the Jeep isn’t working, and we only have one umbrella. So just go away.”
The guy leaned down.
“Young Master Jones,” he said, “if you were able to sprint between wickets with the speed of your run-on sentences, you would be welcome in any test match in the world. For now, though, go back inside. In your room, gather what is needed for your backpack. When you have completed that task, find your mother and do whatever is necessary to insure that she is no longer”—he paused—“going crazy.” He angled the umbrella a little to keep off the Australian tropical thunderstorm. “While you are doing whatever is necessary, I will purchase the milk.”
I looked at the guy. He was wet up to his knees now.
“Do you always talk like that?” I said.
“If you are inquiring whether I always speak the Queen’s English, the answer is, of course, yes.”
“I mean the way you say everything like you want it to smell good.”
The guy shook the rain off his umbrella. I sort of think he meant to shake it all over me.
“Young Master Jones—”
“And that: ‘Young Master Jones.’ No one talks like that.”
“Obviously, some do.”
“And that: ‘Ob—vi—ous—ly.’ It takes you a whole minute to say it. ‘Ob— vi—ous—ly.’”
The guy leaned down. “I am going to purchase the milk now,” he said. “You shall pack your backpack. Do it properly, then attend to your mother.”
He turned to go.
“Are you trying to convert me or something?” I said.
“Yes,” he said, without turning back. “Now, to your appointed tasks.”
So I went upstairs and packed the new notebooks and old pens and old pencils and my father’s old science calculator in my backpack, and I put the green marble in my front pocket—all this did take a while, you know—and then I went down to the kitchen where my mother was braiding Annie’s hair and Charlie was sniffing with her arms crossed and Emily was finishing her dry Ace Robotroid Sugar Stars. My mother said, “Where’s the milk?” and then the doorbell rang again.
“I’ll get it,” I said.
Guess who it was.
His pants were wet most of the way up when he handed me a bag.
“I have procured the milk,” he said.
“Obviously,” I said. “Is it one percent?”
“Certainly not—and mockery is the lowest form of discourse.”
He handed me another bag.
“What’s this?” I said.
“The package is for Miss Charlotte,” he said. “Tell her we are most fortunate that American delicatessens are, though parsimonious in their selection of food items that have seen the light of the sun, at least eclectic.”
“She won’t know what eclectic means.”
“Copious.”
“That either.”
The guy sighed. “The contents are self-explanatory.”
I took the bags and closed the door. I carried the milk to the kitchen and set it on the table. Then I gave Charlie the other bag.
“What’s this?” she said.
“How should I know?”
“Because you’re handing it to me. That’s how you should know.”
“It’s something electric,” I said.
“Something electric?”
“I don’t know. It’s from the guy standing on our front stoop.”
My mother looked up from Annie’s braids. “The guy standing on our front stoop? He’s still there?”
Charlie opened her bag and took out—I know this is hard to believe— brand-new bright yellow socks. She screamed her happy scream. That’s the scream she makes that could stop a planet from spinning.
My mother looked at the bright yellow socks, then at the milk.
“It’s not one percent,” she said.
“Certainly not,” I said.
My mother dropped Annie’s braids and headed out of the kitchen.
