Знаешь (да, я обращаюсь к тебе, мой взрослый читатель), сегодня мне бы очень хотелось рассказать тебе, каково это – быть ребенком. Возможно, мне удастся пробудить в тебе твои собственные воспоминания о детстве (хорошо это или плохо – не знаю). Не исключено, что даже смогу открыть для тебя что-то новое, мне бы это, надо сказать, даже польстило… Но на такое, пожалуй, рассчитывать преждевременно. Все-таки у всех многое совпадает, и ты, вне всяких сомнений, сумеешь понять написанное мной.
А расскажу я о сегодняшнем дне, потому что, считаю, он является своеобразной квинтэссенцией моего детства.
Проснулся я затемно, и в большей степени был обрадован: можно просто полежать, подумать и даже помечтать, чем сразу и занялся. Через несколько минут вспомнил, что раннее утро – идеальное время для чтения хорошей книги в тишине. Кстати, недавно я даже узнал научный термин, характеризующий подобную деятельность, – «эскапизм», то бишь своеобразное бегство от реальности. Нахожу эту «процедуру» невероятно полезной и всем советую…
Всё шло обычно: легкий завтрак, не самая, как мне кажется, легкая ссора — и наконец все разбредаются по своим делам, и я в том числе.
Шесть уроков, четыре из которых заняли самостоятельные, я пережил с относительным спокойствием (кроме разве что математики: все еще путаюсь с функциями). И, казалось бы, большая часть дня позади, но на деле всё самое интересное только начиналось…
Домашнее задание никто не отменял, так что первые мои полтора часа времяпрепровождения были предопределены. Потом вернулась с работы мама. Она в эти моменты всегда находится наедине с собственными мыслями, и я прекрасно ее понимаю, а потому стараюсь не мешать. На неё же ведь буквально со всех сторон — давление: сначала на работе третируют, а тут еще и все домашние дела на ней. Мне от этого не по себе делается, и я стараюсь помочь, как могу. Даже когда она ругается, я не обижаюсь…
Время на часах уже близилось к полуночи, когда пришёл роковой час. Вернулся он, «Святой всея этого мира» – как он в подобном состоянии любит себя называть. Сегодня у него был корпоратив. Все началось с громогласного стука в дверь. Мы с мамой понимали, что открывать ни в коем случае нельзя, но притом не открыть не имеем права: он же здесь прописан…. Насчет того, чтобы вызвать правоохранительные органы, я, как ни странно, думал, но мама сказала, что с этим связано много проблем, да и вряд ли помощь поступит: приедут, протокольчик составят — и прощайте. Но всё равно мне кажется, что этот вариант был бы оптимален…
Мама шепнула мне на ухо запереться в комнате и забраться куда-нибудь под кровать. Я так и поступил. Конечно, этого не очень хотелось, но я же прекрасно понимал, что спорить не имеет смысла. Дальше наступили минуты полторы тишины. Тишины, не менее пугающей, чем неистовый крик. Но и он, разумеется, не заставил себя долго ждать. Данное «событие» повторяется хронически, и «план безопасности» мне хорошо знаком: готовый рюкзак с вещами первой необходимости терпеливо дожидался своего часа в шкафу, пара удобных ботинок и ветровка – там же. Это нужно, чтобы не тратить драгоценные секунды, забегая в гардероб.
И все же я не сдержался и вышел, став подглядывать за дверью. Поначалу ничего не выходило за рамки старого канона: «крайне содержательному» разговору положила начало почти неразборчивая метафизическая ересь. Мы давно прояснили лучшую тактику в таких случаях – молчи и кивай. Работает в двух третях случаев. Но еще треть-то никуда не денешь…
Завершив наконец свой философский монолог, он отправился в спальню, но до кровати не добрался — перешел «на новый уровень»: сродни Дон Кихоту Ламанчскому, выдумал собственный мир, полнящийся врагами, коих он видел в предметах обихода. Первым делом его порочная рука одарила вниманием настенный телевизор, вцепившись в него, словно в раскрытую пасть приготовившегося к атаке зверя. Мама не могла просто за этим наблюдать и бросилась его оттаскивать. Понимая, что такую массу в одиночку мало кому удастся сдвинуть, присоединился, вопреки всем наставлениям, и я … Телевизор, конечно, спасти удалось, но вот, думаю сейчас, стоило ли оно того…
Вектор его слепой агрессии сместился туда, куда его падение было наименее желательным, – на нас. Я услышал два слова, сказанные буквально за секунду, но секунда эта была для меня тогда эквивалентом вечности: «Беги, живо!» И я побежал, но далеко уйти себе позволить не смог, ибо знал, что мама-то осталась там.
А затем произошло то, что просто разорвало меня изнутри: он ударил её… Он её ударил!.. По щеке… У меня навернулись слезы. Не знаю, как правильно назвать такое состояние, но последствия собственных действий стали безразличны. Я подобрался сзади и тоже ударил его.
С этого момента он, казалось, не видел вообще ничего, кроме меня. Нас разделяло ровно то расстояние, которого хватило, чтобы он не достал: рука прошла в сантиметре… Голова уже не соображала, все базировалось на инстинкте самосохранения. Единственным на тот момент выходом из ситуации я посчитал поиск укрытия на кухне.
Продолжалась эта свирепая погоня, к счастью, не так долго, как ожидал. Ему срочно понадобилось завершить преследование и отлучиться в санузел…
Этим мы не могли не воспользоваться. Уже через пару мгновений мама запирала дверь снаружи. Пока мы направлялись к лифту, вслед летел пробирающий до дрожи голос, но утешением было то, что с каждым метром он становился слабее и слабее…
Уже сидя в машине, я ощутил вину. Не знаю почему, но мне стало стыдно… Он, по какой-то необъяснимой причине, вызвал у меня жалость, хотя я и знал, что сам он ничего подобного по отношению к нам не испытывает. Мне снова хочется зареветь, ужасно…
Понятия не имею, куда мы едем. Да и интересоваться нет смысла. В машине идеальная тишина, даже радио молчит. Наутро все, скорее всего, вернется в прежнюю колею, как это всегда было прежде. С рассветом он забудет то, что произошло. Где-то через месяц всё, наверное, повторится.
То и дело стараюсь успокоить себя тем, что это нормально, что все до меня через это прошли… Но откуда мне наверняка об этом знать? А если это и так, то я, как бы глупо и примитивно сие ни звучало, не хочу взрослеть, не хочу становиться таким же. Не хочу кануть в небытие, называемое «взрослым миром». Впрочем, сейчас я вообще ничего не хочу…
Вернулись домой мы часа через четыре, когда жилище вновь опустилось в ночное безмолвие, разбавляемое лишь нездоровым храпом. Мама сразу отправила меня в комнату, а сама, судя по доносившимся еще какое-то время звукам из кухни, была чем-то занята. Спать я и не думал, вместо чего погрузился в размышления. И пришел к выводам неоднозначным. Я подозреваю, что все не просто так. Философ Фридрих Ницше говорил: «Все препятствия и трудности – это ступени, по которым мы растем ввысь». Кто знает, может он и прав: трудности – всего лишь стимул к развитию?..
