XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

1941 год, 21 июня. Спокойный тихий денёк в гарнизоне крепости. Конец месяца выдался довольно тёплым и в крепости кипела жизнь. Военнослужащие постоянно перемещались между укреплениями, каждый по своим делам, ждали, когда наконец смогут вернуться к своим жёнам, которые жили тут же, в Брестской крепости. Детишек было слышно издалека — они любили играть возле одной из оборонительных казарм в Цитадели. Дети спокойно играли в «войнушку», стреляли друг в друга и спорили, кто победил. Никто ещё не знал, что ночью игра превратится в реальность. Никто не мог и подумать, что стрелять по-настоящему. По отцам, по матерям, по их детям. По обычным мирным жителям крепости. Без предупреждения. Без подготовки. Вчерашний тихий денёк всего за ночь превратился в пылающий ад.

Все спали, а кто-то всего пару часов назад думал, что же принесёт зав-трашний день: «Может, завтра, тоже будет хорошая погода? Хотя, я бы и летнему дождику был бы рад. Или, может, дождь пройдёт ночью и утром, выйдя из казарм, я услышу этот родной запах утренней росы?»

Солдат был прав. Ночью был дождь. Но отнюдь не приятный. Свинцовые пули обливали стены крепости, а в небе гудели самолёты и свистели артиллерийские снаряды. Никто не ждал таких дождей. Никто не ожидал вместо прохладных капель росы на траве — кровь на стенах. Никто не ждал вместо тумана — дым от пожаров. Солдаты ждали тепла солнца, а не огня, что был повсюду. Люди желали счастливой жизни с семьёй, а не смерти своих друзей и родных на их глазах. Никто не желал этого. Всё решили за них.

Не было времени на раздумья, не было предупреждений. Никто не репе-тировал бойню. Солдатам не снились той ночью кошмары — они были наяву. Взяв в руки автоматы, гранаты и, кто успел, форму, они выбегали из казарм, искали командиров, пытались понять, что им нужно делать в этом хаосе.

Солдаты держались до самого конца. Именно до того, что можно было назвать концом. Заканчивались не пища и вода, не желание воевать, не вера и не воля. Они сражались, пока не закончится последняя капля крови. Отступать было некуда — сражались за каждый уголок или комнатку. Боеприпасов, воды или еды почти не было, ведь как раз накануне войны в крепость прекратилась поставка припасов. У воинов не было ничего, даже их семьи были неизвестно где, надежда была растоптана в пыль нацистскими сапогами, а приказов свыше не поступало.

Всё, что было у защитников крепости — желание жить. Оно не покидало никого, но вскоре это желание ушло на второй план, затмилось дымом войны. Солдат исполнял свой долг. Для него не было другого пути. И долг они выполнили.

Сейчас Брестской крепости присвоено звание Героя, её защитники — герои, что посмертно носят ордена и медали. Но вряд ли им как-то помогут ордена, когда большинство из них находятся в некрополе крепости. 1200 человек: мужья, жёны и дети — все они уже не вернутся домой. Дом был разбит, пока они в нём спали.

Когда входишь в крепость через Холмские ворота, те самые, откуда велось нападение, где позже был расстрелян Ефим Моисеевич Фомин и через которые большинство раненых из госпиталя так и не смогли пройти, тело пробирает дрожь. Взглянув вверх, ты будто бы видишь лицо — вот же оно, на белом фоне. Отчётливо видно его суровые очертания, которые были буквально выбиты осколками и пулями во время сражений. Сколько бы я не смотрел на это лицо, я всегда видел солдата, будто бы отдающего честь. Но кому? Неужели нам, потомкам, которые за жизни его товарищей построили мемориал в их память? Нет, конечно же нет. Правильное воинское приветствие отдаётся правой рукой и, как можно часто услышать, «к неприкрытой голове не прикладывают». Это — неправильное воинское приветствие, которое само по себе говорит: это — не правильно. Война — это не правильно. Думаю, что солдат действительно здоровается с нами, но вместо того, чтобы просто помахать ладошкой, он приставил руку к голове. Почему? Потому, что его не спрашивали, ему не предлагали выбора. Он стал солдатом, погиб как солдат и, значит, приветствие должно быть как у солдата. Это не его выбор. Враги буквально вытесали его лицо таким из кирпича крепости.

Как-то раз, когда я шёл в Брестскую крепость мимо монастыря, одна ба-бушка внезапно спросила меня, отчего я не перекрестился, проходя мимо священного места. «Не верю я в Бога» — пожал я тогда плечами. Бабушка удивлённо посмотрела на меня и спросила: «А во что же ты тогда веришь?». В тот момент я посмотрел на виднеющиеся очертания Холмских ворот и, не отводя взгляда от них, ответил: «Я верю, что люди, похороненные там — настоящие герои. Вот это место будет вечно свято для человека любой религии и мировоззрения».

Я не хочу вновь и вновь упоминать про заплесневелый рацион защитников крепости, про воду из реки трупов, про окровавленные патроны или укры-тия, которые, часто представляли из себя холодный бетон. Всё это люди и так знают настолько хорошо, что некоторые даже позволяют себе считать это за само собой разумеющееся. Я не буду рассказывать про подвиги каждого из них, не будет лекций ни про Фомина, ни про Акимочкина, ни про Наганова или Зубачёва, не напомню про героизм медсестёр из госпиталя и не буду рассказывать про судьбу мальчишек-музыкантов. Я не превращаю эссе в лекцию, а лишь хочу подчеркнуть, что солдаты, не смотря ни на внезапность, ни на голод, ни на летний зной, ни на отчаяние, стояли до конца. Они могли бы жить спокойно до самой старости или, хотя бы, попробовать сохранить свои жизни сдавшись в плен. Но они выбрали сражение. И это был их единственный выбор.

И благодаря этому они останутся не только в учебниках истории, не только в нашей памяти, но и в сердцах, в душах каждого из нас. Они будут жить там. Спокойно — как они мечтали, и вечно — чего они достойны. Пусть их имена были написаны на стенах крепости углём, а в историю кровью, в наших сердцах их имена будут вышиты золотыми буквами.