Июнь 1941 года. Мне 10 лет. Я счастливый ребёнок. У меня есть мама, папа, семилетний братик Володя и сестрёнка Нинулечка. Наша дружная семья живёт на Орловщине в деревне с красивым названием Ягодное.
22 июня… Услышав новость, что началась война, мамочка горько заплакала, вслед за нею – мы. А папа стал куда-то собираться. Провожали мы его на следующий день. Горькими слезами заливались все. Прощались. А отец серьёзный и задумчивый прижимал нас к груди. Больше мы никогда не виделись.
А потом пришли немцы! В ноябре 1941 года в нашу деревеньку вошли фашисты. Начались самые страшные для всех дни, недели и месяцы! Ребят, кому от 14 и старше, угнали в Германию. Остальных, кто не был сразу же расстрелян, отправили на работы: женщины копали окопы, а мы, дети, пасли лошадей, носили воду, занимались разной чёрной работой. Из дома нас выгнали, пришлось ютиться в сарае. Зимой было очень-очень холодно. Мы с братом старались чаще заносить немцам дрова, чтобы чуть-чуть согреться. А ещё сильно-сильно хотелось есть. Нинулька всё время плакала (ей было всего 3 годика). Один немец (он говорил по-русски) предупредил однажды маму, что если они услышат ещё раз плач ребёнка, то пристрелят всех. После этого она часто повторяла: «Тише, деточки, не плачьте!» (Эта фраза преследовала меня потом всю жизнь). Мы старались не плакать, но так трудно было сдержать слёзы, когда хотелось кушать.
Зимой было гораздо труднее прокормиться, чем весной, летом и осенью. Мы ели крапиву, мать-и-мачеху, щавель, в поле росла кое-где рожь, такие дикие колоски, так мы из них выскребали зёрна и жевали. Бегали осенью в лес, собирали грибы и ягоды. Правда, когда это удавалась сделать. Зимой 42 года случилось нечто ужасное. Нинушка тихо стонала от голода и холода, да и заболела она. Мамочка принесла из избы пару горячих картошек, из только что сваренных для фашистов, и дала их сестрёнке. Мы с братом не отважились попросить. Съела она две маленькие картофелинки и так жалобно и тихо заплакала: «Ещё хочу», что я и Володя переглянулись и молча решили во что бы то ни стало добыть несколько картошек. Мы пошли в избу. Маме не сказали ничего. Чугунок с заветным припасами находился на столе под рушником. Немцев ещё не было. Я запустила руку в посудину, чтобы достать вожделенный картофель, и в это время на нашу с братом беду зашёл в хату немец. И что тут началось!!! Фашист, не задумываясь, ударил меня прикладом автомата по лицу, прямо по переносице. В глазах у меня померкло, я потеряла сознание. Очнулась… Кругом кромешная тьма, ничего не вижу. Застонала. Мамочка была рядом, она мне говорит: «Детонька, не плачь! Тише! Тише! Услышат немцы, придут – добьют! Всех!!!» Я замолчала, только слышу: рядом Володька стонет. Но не придала тогда значения этому стону, а зря. Как выяснилось позже, маленький братик укусил немца, как только он меня ударил. И этого ему не простили! Отрезали три пальчика на правой ручке! После этого похода за картофелем мы с братом остались изувеченными! От удара носик мой исчез, остался только бугорок и две дырочки. Как же я плакала, когда впервые после произошедшего увидела себя в стеклах окон. Все знакомые и даже немцы отворачивались, когда меня видели. Знакомые женщины плакали, глядя, какой я стала.
А я всё спрашивала мамочку:
— Мамочка, как же я буду жить без носика?
Она же отвечала:
— Ничего, детонька, война кончится, и врачи сделают тебе новый носик!!!
Володя тут же:
— Мамочка, а война кончится?
— Обязательно, деточки, кончится. Вернётся папка. И заживём лучше прежнего, — только голос мамы срывался, она слабо улыбалась, прижимала нас к груди, и все мы отчаянно верили тем словам, что произносили только шёпотом: «Война эта проклятущая непременно когда-то закончится!»
Так и жили мы до 43 года: я без носика, Володька — без пальчиков, но все вместе и живые. А потом началось наступление Красной Армии. Маму и остальных женщин немцы угнали рыть окопы, а нас, детей, погрузили в вагоны, с братом и сестрой разлучили. Повезли куда-то. На одной из станций мне и ещё девяти ребятам удалось сбежать. И кто бы знал, что мы снова окажемся у немцев в плену. На этот раз в Латвии. Всего 30 детей, запертых в каком-то доме. Каждый день немцы забирали то одного, то двоих, а затем возвращали еле живых. У мальчиков и девочек брали кровь. К утру кто-то из них умирал! Такого ужаса мне ещё не приходилось испытывать. Мы каждый день прощались с жизнью. Но мне повезло! Я же была без носика! И немцы, оказывается, брезговали уродом (так они меня называли). Из всех ребят выжила я одна! А потом меня отправили на работы. Снова нужно было таскать воду, а ещё убираться, стирать.
Иногда отчаяние накатывало со страшной силой. Одна… Где мои братишка и сестрёнка неизвестно, что с мамой – то же. Так в оккупации прошёл ещё год. В 44 пришли наши. Латвию освободили. Немцам я была не нужна: урод же, так что советских солдат встречала со слезами на глазах. Некоторые, узнав мою историю, не могли сдержаться и отворачивались. Сначала думала — от отвращения, а потом поняла: от злости на фашистов и жалости ко мне.
И вот настало для меня счастливое время: оказалась в санатории в городе Пушкин Московской области. Там меня отмыли, откормили, а еще нашли мою семью. Все чудесным образом спаслись. Ягодное немцы сожгли, нас поселили в селе Знаменском Орловской области, где мы дождались конца войны, правда, получив горькое известие: папы больше нет, он погиб.
Меня возили в Москву в какую-то больницу, где собралось много врачей по поводу моего носика. Правда, приговор, вынесенный медиками, был неутешителен: что-либо сделать уже нельзя, слишком поздно. Я, конечно же, переживала и плакала, но мамочка как всегда сказала: «Не плачь, детонька, жить можно и без носика! Главное – жить!».
И я ЖИЛА!..
Прожила моя прапрабабушка без носика 87 лет. Окончила семилетку, не переставая, работала: то рубила сучки в леспромхозе на Урале, то маляром в Подмосковье, а потом долгое время санитаркой в психиатрической больнице. Помогла устроить жизнь брату Володе и сестре Нине. Вырастила двух прекрасных дочерей, понянчилась с внуками, правнуками и правнучками, одной из которых являюсь я. И всё это без носика!
Дорогая моя бабулечка, этот рассказ посвящён тебе! Ты в моей памяти останешься навсегда!
