2099 год. Население города Костромы достигло одного миллиарда. Человечество достигло значительных высот в развитии науки и техники. Теперь власть в городе принадлежит пищевой мегакорпорации «Караваевский племзавод». Председатель – Тареллкин.
«Внимание, новостные сводки. 19 сентября 2099 года, в 21.09 по костромскому времени из одного из космогрузов сбежало шесть человек, ранее работавших на корпорацию. Они вернулись на Землю и пытались прорваться в штаб — квартиру «Караваево». В результате погибло двадцать человек, включая двух нападавших. Остальным удалось скрыться. Полиция предполагает, что они повторят попытку.
Шордон откинул в сторону пачку рапортов. Он сидел в маленьком захламлённом кабинете в огромном офисе правоохранителей.
«И что, вы хотите, чтоб этим делом занялся я»
«Ты последний из «бегущих по конвейеру». И ты лучший. Кому, как не профессионалу доверить это дело»
«Кому-нибудь другому» — сказал он, смотря в окно
«Эм, у нас уже четыре клиента крематория и четыре пособия по потере кормильца. Не думаю, что остались сомнения. Никто не сможет лучше провести это санитарное расследование. Думаешь, они случайно сбежали? Нет, корпорация явно что-то скрывает за своими металлическими стенами, но так как она платит нам зарплату, наши действия весьма и весьма ограничены. А так как ты уже давно на пенсии и не числишься у нас, ты для них «невидимка»»
«Ты же сам знаешь, я давно завязал»
«Да, но видишь ли, в отделении происходит оптимизация. Если за тебя не кто-то не заступиться, то ты останешься без пенсии. А заступиться за тебя кроме меня некому. Все, с кем ты работал тогда, мертвы. Ну, давай, как в старые-добрые. Сделай это ради нашей старой дружбы»- и начальник заискивающе прищурился…
Аппарат нёс детектива над Костромой. Её железобетонные скалы мерцали внизу жёлтыми россыпями окон. Шёл дождь. Стратосфера была плотно укутана в шерстяной шарф туч. Молчаливый помощник повернул руль, и машина изменила курс. Впереди, возвышаясь над городом, сквозь дождь виднелись шесть небоскрёбов. Они образовывали круг, в центре которого сияла стела с изображением коровы и цифрами «1494». Памятник был чуть ниже самих башен. Он, как и небоскрёбы, возвышался над городом и был символом могущества и власти корпорации. Аппарат пролетел между башнями, сделал круг и влетел в гараж самой высокой башни. Шордон вышел, перепрыгнул лужу на бетоне, образованную стекшей с машины дождевой водой.
В проходе между другими машинами стоял человек в красном пиджаке. Лет ему было сорок, он был высок, но пропорционален, на носу у него были шестигранные очки с толстым стеклом, но без оправы, а плечи были удлинены за счёт подкладок в пиджаке, из-за чего его тело приобретало треугольную форму.
«Товарищ Шордон, добрый день, — сказал этот господин и протянул руку, — я, генеральный секретарь корпорации «Караваево», профессор биотехнологий и генетики. А сегодня я ещё буду вашим ассистентом и гидом по корпорации, если позволите» — и серые губы на лице сложились в улыбку.
Они шли по длинному и широкому коридору с блестящим чёрным полом.
«Наша корпорация – очень древняя. Как вы могли видеть на стеле, это место было заселено людьми давным-давно. Сама же корпорация полноценно смогла основаться примерно двести лет назад, когда в этой местности, тогда еще не застроенной и покрытой растениями появился такой человек, как Штейман. Вы же знаете, кто это?»
«Что-то слышал»- равнодушно сказал детектив, — слышал, что вас часто сравнивают с ним»
«Хох, товарищ, ну как же так. Вы будто и в школе не учились. Этот человек – гениальный учёный-самоучка, который вместо с товарищем Шаумяном смог организовать ту ферму, благодаря которой теперь существует наша корпорация. А также он вывел совершенно новую породу коров, которая давала молока в десятки раз больше. Конечно, это было совсем другое молоко, не то, что сейчас…
«А в чём конкретно состоит ваша схожесть с Штейманом?»
«Если моего отца, возродившего «Караваево» шестьдесят лет назад сравнивали с Парахиным, одним из правителей корпорации, обладавший удивительными организаторскими способностями, то я же, как и Штейман, благодаря своим открытиям смог вознести это место до межзвёздных высот. В прямом смысле. Не думаю, чтоб кому-нибудь из председателей племзавода когда-нибудь даже снилось такое могущество. Это ведь я оплачиваю счета планеты…»
«А рабочие- дезертиры хотят всё изменить?» — впервые перешёл к делу Шордон
«Хм, — впервые за встречу помрачнел Тареллкин, — я думаю, что вы с этим разберётесь»
«Так в чём же конкретно заключается ваше легендарное открытие?»
«Как и Штейману, мне удалось разработать совершенно новую породу коров, более экономичную, более продуктивную и управляемую. Вон видите дверь? Сейчас мы войдём в цех»
При приближении Тарелкина двери раздвинулись, и они оказались в просторном длинном зале. По обе стороны от дороги располагались круглые резервуары в два человеческих роста. Они стояли в три ряда в шахматном порядке и с каждой стороны. Между ними иногда ходили люди в белой форме. У каждого резервуара была панель управления. Сами они были наполнены зелёной прозрачной жидкостью, которая подсвечивалась сверху и снизу, а иногда через неё проходила стая серебристых пузырьков. В середине ёмкости плавало что-то, а к этому снизу и сверху тянулись разноцветные ниточки.
«Что это?»
«Это, товарищ детектив, корова. Ну, точнее его молочные железы. Зеленоватая жидкость – это питательная среда, ниточки – это инструменты управления: пуская через них разные вещества мы можем изменять состояние желёз и качество молока. Через вон ту белую мы собираем молоко. Это и есть моя гениальная порода. Не представляете, насколько эффективна. Особенно, в нашей ситуации»
«Вы про отсутствия места, пастбищ и экологии?»
«Не только. Вы знаете, что молоко в галактике называют «белым золотом» и что мы – его единственные поставщики. Люди ещё в древности заметили, что из молока можно делать уйму продуктов. Но они не представляли даже, насколько»
Они уже вышли из цеха и шли по другому коридору.
«Изменяя состав молока, его молекулярную структуру, можно намного расширить его применение. По сути, для нас оно тоже самое, что для наших предков нефть. Из молока делают топливо для космических кораблей, одежду, технические жидкости и ещё многое другое»
Они подошли к еще одним дверям и вошли в другой цех. В тех же высоких цилиндрах в жидкости плавали куски, крупные, неровно-круглые и серые.
«Что это?»
«А сами как думаете?»
«Страшно даже подумать. В магазине, выбирая товар, никогда даже не задумываешься, через что он прошёл»
«Это мясо. Мясной цех. Здесь производят в том числе и наши знаменитые колбасы. Их тоже экспортируют в разные миры»
У цилиндров снимали крышки роботизированные руки, опускали стальные пальцы в жижу и вытаскивали куски, с которых стекали зелёные струи и беспомощно болтались нитки. Дальше мясо мыли, очищали от ниток и налёта и отправляли на конвейер, в конце которого они уже были розовой колбасой или другим мясным продуктом. Шордон быстро ходил вдоль убегающей железной полосы, осматривая продукцию глазами, бегущими по конвейеру, словно лучи рентгена. И на конце он взял в руки колбасу и стал вертеть в руках под серебристым светом ламп.
«Поразительно!» — воскликнул детектив, — «они как настоящие» — сказал он, понюхав.
«О, да. Знаете, какой девиз компании? «Более мясо, чем само мясо» или «Более молоко, чем само молоко». Это круто! И мы ничего не потеряли от запрета на натуральную продукцию. Да и что такое обозначает эта странная фраза, «натурпродукт»? Вернее, почему её так обожают и молятся на неё? Голод намного натуральнее, чем коровы, выращенные на фабрике. Люди, ругающие племзавод, глупы. Чего они хотят? Настоящей еды, «как раньше». А сами живут в современных домах, пользуются благами настоящего. Не думаю, что кто-то готов жить, «как раньше». А что они думают сделать с теми миллиардами людей, что живут на бывших пастбищах?»
«Можно было бы расселить их на других планетах»
«Так почему же не расселяют? А что с производством? Будут по старинке? Не забывайте, что человечество хорошо живёт и развивается благодаря тому, что модернизация освободила человеческие единицы от производства и направила их в интеллектуальный и обслуживающий сектора»
«Думаете, что химическая пища – это исторически закономерно?»
«О, да. Именно так. Глупо жаловаться на историю. Надо принять её правила и играть по ним»
«Вот вы говорили, что никто ничего не делает, для возвращения прошлого. Но я слышал, что в марсианских пустынях есть колонии консерваторов, которые придерживаются старого образа жизни»
«Да, я тоже слышал. Но их ничтожное число. А почему? Люди не готовы менять комфорт жизни ради своих убеждений. Гораздо проще с высокомерием и презрением относиться к современности, подкармливая свою гордыню чувством превосходства. Глупо! А кстати, откуда вы знаете запах настоящей колбасы?»
«Из детства»
«Аааа, понятно. Думаю, в следующем зале на вас уже по полной затопит ностальгия»
Открылись дверцы и брызнуло белым светом. Детектив открыл глаза. Над головой было синее небо с белыми разводами облаков. Вокруг были зелёные лужайки, а перед ними дорожка, выложенная розовой плиткой. Она шла по аллее с табличками. На них были старинные фотокарточки людей. Эта аллея упиралась в маленькую площадь перед двухэтажным белым зданием с четырьмя колоннами. Вдоль него лицом к гостям стояли гордые бронзовые бюсты. А у края плитки были ярко-красные клумбы. А сами эти две аллеи были в кольце белых квадратных зданий.
«Что это?» — сказал Шордон, так широко открыв рот, что если бы у него была трубка, то она непременно бы вывалилась и, попрыгав немного, замерла на камне дорожки.
«Когда ты владелец компании – импортера стратегического продукта, то можешь позволить себе разные шалости. Это – древнее Караваево. Его реконструкция, если быть точным. Этот купол, что над нами, покрывают миллионы лампочек, которые отражают погоду, что была на этой земле много лет назад. Мы знаем её благодаря сохранившимся метеосводкам. А эти скульптуры и фотографии – это люди, создавшие когда-то давно новую корову. Бесстрашные экспериментаторы и пионеры своего дела. Они меня вдохновляют. Трава здесь настоящая, за ней ухаживают. А ветер искусственный. Это, по совместительству, мой кабинет»
Тарелкин подошёл к столу, стоявшему посреди площади.
«Итак, мой дорогой детектив, я считаю, что сбежавшие биологи – члены секты консерваторов. И, конечно же, они попытаются ещё раз сюда проникнуть и всё разрушить. Вам нужно найти их, узнать планы и обезвредить»
Детектив лежал, раскинувшись на кровати в своём сером длиннополом пальто и смотрел в потолок. На нём мелькали отсветы города. За окном шёл дождь. Он полз по стеклу тусклыми разноцветными струями, в которых отражались неоновые лапочки фар, рекламы и окон. В комнате темно и только снаружи льётся свет ночной жизни. Город выл и скрипел металлическим глухим гулом. Иногда среди монотонного звука возникал дикий, пробирающий насквозь визг, проникавший в самые глухие уголочки железобетонных небоскрёбов: это кто-то разгонялся.
Если бы мысли были материальны, то Шордон оказался бы сейчас в деревне, как в детстве. Крошечные кирпичные дома, мелководная речка, заросли некошеной травы и синее небо во ржи. И этот запах… Его не спутаешь ни с чем. Он как тоненький чёртов мост через чёрный разрыв времён, который соединяет настоящее и солнечную мозаику детских воспоминаний. Утро. Дым над кружкой чая. И мама нарезает колбасу для бутербродов…
Волга текла в городе в огромном бетонном тоннеле-трубе, заполняя его на половину. Детектив шёл по железной платформе с перилами над рыжей поверхностью реки. Тоннельный ветер трепал полы старого пальто. Он свернул с набережной в проход.
«Добрый день, я проведу вас» — сказала девушка с миловидной журнальной внешностью. На неё был бело-ледяной халат, пахнувший чем-то сладким, как, впрочем, и пахло ото всех работников кондитерской фабрики.
«Вот здесь месят тесто, вот здесь…» — детектив не слушал её. Не зная точно, что же заставило обратить внимание на эту фабрику, Шордон внимательно смотрел на людей в белых халатах, на серебристое оборудование, на цветастое наполнение конвейеров. Вскоре он потерял из виду проводницу. Поглощённый окружающей его сферой, он не замечал дорогу. Всё дальше, и дальше. Неожиданно для себя он оказался в магазине, соединённом с заводом тоннелем. Сейчас торговый центр был закрыт на ночь, и детектив шёл между стеллажей с товарами. Они поражали своей пестротой: ярких и разных расцветок, торты и пирожные самых причудливых архитектурных форм лежали в прозрачных коробках, перевязанных розовыми лентами, и цинично блестели детективу своим мертвенным кремом
Сзади возник тихий влажный хруст. Шордон резко обернулся. Пустой проход. Но там, где-то там что-то шмякало. Он осторожно пошёл навстречу звуку. Там он увидел пустую коробку, обильно измазанную кремом. Резко обернулся: из-за стеллажа выползал огромный торт. Полз медленно, как слизняк, оставляя на полу блестящий и липкий сиропный след. Он был кислотного цвета и чем-то вонял. Коржи ворочались и разевались, противно шмякая. А между ними висели, словно сопли, мутные нити пропитки. Детектив попятился, но поскользнулся на сладкой дорожке сиропа и упал. А сверху посыпались, переворачиваясь и разваливаясь, коробки. Из них, словно тараканы, повыползали пирожные и торты, обволакивая маслом Шордона. Он пробовал сопротивляться, но руки вязли в креме, и было не встать из-за навалившейся массы. Он уже стал задыхаться от химической жидкости, заливающегося в ноздри, как что-то стало дергать его, пока ,наконец, не вытащило из моря крема.
«Где я?» — почти крикнул Шордон, резко вскочив. Возникло подозрение, что это был всего лишь страшный сладкий сон.
«Вы дома, детектив Шордон» — сказал откуда-то мягкий женский голос.
В комнате было темно. Лишь город за окном фосфоресцировал. Глаза постепенно приноровились. Раздались звуки чёрных каблуков, и в дверном проёме появилась женщина. Её чёрная кожаная куртка сливалась с темнотой за её спиной.
Детектив плотно вглядывался в лицо девушки.
«Это вы! Это же вы сбежали из корпорации!»
«Да, детектив Шордон»
«Но что вы здесь делаете?»
«Хотела убедиться, что вы придёте в себя после случая в магазине, и что не будет никаких осложнений»
«Это вы меня спасли? А что это вообще было?»
«Вы разве не знаете? Нам доложили, что вы побывали в корпорации…»
«Разве всё настолько плохо? А…» — тут Шордона коснулся запах, и он умолк. Тот самый запах. И замелькали по стенам солнечные пятнышки. Он понял, что это она.
«Мне пора…» — и закрыла за собой дверь.
«Стой! Нет! Подожди!» — и он бросился за таинственной незнакомкой в одной пижаме на лестничную клетку. Далеко внизу хлопнула дверь.
«Нет, подожди» — и Шордон полетел по пролётам. Он искал её всю жизнь. Это что-то мягкое и неуловимое. А теперь оно ускользало от него. За входной дверью шёл дождь и гудела улица. Она далеко, уже на углу. Он бежал за ней, а она так мягко уплывала. Босиком по плитам бежать больно. Вот её плечо, уже перед его глазами.
«Ты не можешь уйти» — хлопая по мокрому плечу куртки, сказал Шордон. Она остановилась. Белые струи дождя хлестали по черной коже.
«Кто ты? Скажи, кто ты?»
Она медленно развернулась…
«О! О, нет. Боже. Боже! Ты! Ты… это…»
«Да, я колбаса»
«Настоящая?!»
«Настоящая»
«Как раньше!?»
«Как раньше. Как в детстве»
«АЯАЯАААЯЯЯЯААААААААААА!!!!»
«Пациент приходит в норму»
Белые стены, белые халаты, белые лампы.
«Эмх. Где я?»
«Вы в больнице, молодой человек. У вас произошло острое пищевое отравление. По предварительным данным, колбасой «Ностальгической».
«Срок годности вышел, хи-хи» — прошептала медсестра.
«Эээм, срок годности? – спросил Шордон ослабевшими губами.
«Неет, там вся партия такая. Так нам пора. Там ещё много таких ретрофилов. Поправляйтесь. За мной, девочки»
Мокрые от болезненного пота волосы были разбросаны по подушке. Шордон смотрел в черный квадрат окна, за которым шёл дождь…