XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Я в жизни повидал своей немало,
И мир людей встречать мне не впервой.
Я путешествовал из страсти, из забавы,
Искал пристанища и временный покой.

Напевы древности мои ласкали уши,
Полей изгибы грели душу мне:
Казалось, что во веки не нарушить,
Не изничтожить мира на земле.

Я видел девушек — туги их были косы,
И взгляды томные из-под густых ресниц,
Пестры их платьица, а ноги были босы, 
И голос звонкий вторил пенью птиц.

Мужей их видел, юношей прекрасных..
Отцов седеющих — мне их забавен труд:
Проводят жизнь свою в стараниях напрасных;
Идут, не ведая, что пряник, а что кнут.

Я видел сыновей — те в золото одеты
И с малых лет приучены ко лжи;
Дороже жизни им отцовские монеты,
На смерть готовы за отметку на межи.

Я помню город, что раскинул свои сети
Средь волн бушующих холодной тишины,
Где купола блестели на рассвете,
А ночью стоны и стенания слышны. 

Я брел по улицам средь барышень, чьи лица 
Были пресны, нелепы и глупы…
Безжалостно коверкала столица 
Их судьбы, их надежды, их мечты.

Нам правила даны на то, чтоб исключения,
Путь редкие, но радовали глаз: 
Среди руды, во мраке заточения,
Лежал необработанный алмаз. 

Открыт был взор его, и пламенные речи 
Сердца людей глаголом жгли.
Он славил тех, кто под звуки картечи 
На площадь людную во имя мира шли. 

И голос этот пронеся через столетие, 
Я встретил новый век, он к судьбам был жесток. 
Под алым знаменем явились междометия
И слово «мы» вписали между строк.

Я видел воина – тот, вскинув гордо руку,
Людской поток направил на врага — 
Того, кто совершенствовал науку, 
Того, чья власть была когда-то велика.

И на руинах свергнутого рая
Свои дворцы металла возвели. 
Под дружный смех и возглас Первомая,
Отдали должное и миру, и любви.

Я счастлив был на лицах видеть радость! 
Улыбки детские и безмятежность дней 
Недолго длились. Им на смену жалость
Пришла, чтоб завладеть душой моей. 

И снова кровь, и снова отзвук битвы,
И слезы женские, и мужество детей, 
Кто вторил про себя нелепые молитвы,
Слепых от горя обнимая матерей. 

Я слышал стоны тихие в землянках, 
Где юноши, забывши обо всем,
О доблести военной и о танках,
Писали в письмах: «обязательно придем». 

Они пришли под знаменем победы,
Чтоб солнцем озарить сердца людей. 
Я был спокоен — позади все беды, 
И торопился в путь отправиться скорей…

Вот позади шагов уже немало,
Знамёна сложены, забыты имена.
Но виден свет, и новое начало:
Миллениум готовит стремена.

Теперь я здесь, и город вижу новый.
Он слепит безразличием огней:
Таинственный, пока что незнакомый,
Манящий неизвестностью своей. 

Чем шире шаг — тем выше призмы стекол, 
Их формы необычней и чудней..
Там люди прячутся и кутаются в кокон, 
И в мантии из сводок новостей.

Мне на секунду вдруг сбежать хотелось,
Чтоб оказаться вновь в той чудной стороне,
Где труд, отвага, знания и смелость, 
Были достойны почестей вполне.

В растерянности я брожу свету,
В тумане лет потерян навсегда;
Прошу любви – мне выдают монету,
На крик о помощи – повестку из суда.

Я в жизни повидал своей немало,
И мир людей встречать мне не впервой.
Я путешествовал из страсти, из забавы,
Искал пристанища и временный покой.

Пусть за моей спиной уже столетия,
А на плечах проклятие бессмертия,
Один вопрос моих не покидает дум:
Зачем я здесь и для чего иду?