XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Охотник был ловким и смелым.

Душа холодна, будто лёд.

Сверкали глаза золотые,

Хмельные, как сахарный мёд.

Нежна его светлая кожа,

А кудри темны точно смоль.

Рожденный морозной пургою,

Не знал он про жгучую боль.

Отец его – северный ветер,

Гуляющий в пустоши гор.

Сестрица-метель рисовала

Ему на кинжале узор.

Медведя убитого шкура

Его защищала в бою.

Об этом охотнике славном

Я древнюю песню спою.

Однажды охотник услышал

Легенду о шорохе трав,

О звере, что прячется в чаще

Глухих заповедных дубрав

И только ночами выходит

К пушистой высокой сосне,

Людей своим ревом пугает,

Тоскуя по вечной весне.

Узнавший об этом охотник,

Решил показать свою прыть:

Добравшись до жуткого леса,

Свирепого зверя убить.

Семь дней и ночей прошагал он

В горах одичавших богов,

Проплыв через бурные реки,

Достигнул бескрайних лугов.

И вот перед ним появился,

Как призрак, таинственный лес.

Не видно ни зверя, ни птицы –

Здесь все, как пророчил Велес.

Охотник медвежьей рукою

Колючие ветви куста

Раздвинул и сразу приметил

Три огненно-рыжих хвоста,

А с ними хранителя леса.

Радетель чащобы густой

От путника спрятал дорогу,

Засыпав пожухлой листвой,

Устроил ему испытанье

На тяжком и пыльном пути.

Сказал: «Если ветер догонишь,

То сможешь спокойно пройти».

Охотник воскликнул: «Отец мой!

Замедлись, прошу, хоть на миг!»

Безмолвием ветер ответил.

И солнца полуденный лик

Застыл в синеве небосвода,

Но истину знало чутьё:

Тропа оказалась свободной –

Охотник ступил на неё.

Но только в покое услышал,

Как звонко трещит свиристель,

И лес закружило в буране,

Тоскливо завыла метель.

Не видно ни зги, и дорога

Сокрылась под толщей снегов.

Плотнее закутался в шкуру

Охотник, гневящий богов.

Взмолился: «Сестра-чаровница!

Уйми ярость буйных стихий!»

Умаялась буря, лишь сумрак

Ползет по земле, точно змий.

Вот ночь опустилась и мягкой,

Туманной, густой пеленой

Укутала черные травы,

Застыла беззвездной стеной.

Хрустели сосновые иглы,

В дремоте багряной зари

Из темной глуши показались

Медвежьи глаза-янтари.

За ними и зверь появился

С рычаньем утробно-грудным.

Охотник застыл, пораженный,

Вдруг взвился конем вороным,

Увидев свое отраженье,

Как скверный и тягостный сон,

В зеркальных зеницах медведя;

И понял, что зверь – это он.

Клинок, предвкушавший сраженье,

Разбился о хладную твердь.

Охотник упал на колени,

Предчувствуя скорую смерть,

Взревел: «Неужели я скоро

Увижу Ирийский чертог?»

Но ждут его не алконосты –

Землистой берлоги порог.

Окутанный шерстью медвежьей,

Он прежний свой облик терял,

Его трепетавшее сердце

Мучительный страх обуял.

Согнулся от пламенной боли,

Вонзившейся в душу стрелой,

В зверином обличье остался,

Охваченный сумрачной мглой.

И вот, обращенный в медведя,

Он заперт в кольце из древес,

Не нужный ни свету, ни тени, –

Забрал его сумрачный лес.