Напишут в газетах…
В паузах между рёвом снарядов и обжигающим свистом «Градов», рождаются легенды. Их впишут в учебники, растиражируют в газетах, передадут из уст в уста в окопах.
В рации сорвётся на хрип надрывный крик: «Один против восьми!» – голос, выжженный адреналином и порохом. И тогда всего один танк становится целой армией, а экипаж – воплощением отваги. Инженеры – похвалят надёжность танка. Военные – разберут манёвры по секундам. В наградные листы впишут короткие строки: «боестолкновение», «эвакуация под огнём». А в окопах перескажут иначе, с придыханием и гордостью: «Слышал? Про «Алёшу»? Четверо: Баксиков, Неустроев, Евсеев, Леваков – их фамилии стали географией подвига, от Татарстана до Якутских просторов».
Когда позже спросят: «Как?», они пожмут плечами: «Просто не повернули назад». Но в тот июньский день под Новодаровкой экипаж «Алёши» даже не выбирал между героизмом и страхом. Они просто не могли отступить. Как не может река повернуть вспять, а сталь забыть ковку. А Степь под Новодаровкой до сих пор хранит следы: восемь воронок от вражеских машин и одну борозду, ровную, как прицельная нить…
Солнце — потёртая пуговица.
Июнь 2023 года. Запорожская область.
Утро растянулось по полю до самого горизонта, смешалось с дымом и выжженной травой. Маленький, бледный кружок солнца спрятался за дымную пелену и почти не светил. Казалось, что уставшее солнце, как потёртая пуговица на заношенной гимнастёрке, в любой момент готово упасть на обгорелую землю. Тишина, зыбкая и обманчивая, длилась лишь мгновение…
Заводи мотор!
«Заводи!» – громко раздался приказ командира, старшего лейтенанта Расима Баксикова. Механик-водитель танкового экипажа «Алёша», ефрейтор Филипп Евсеев проверил стояночный тормоз – педаль ушла в пол и щёлкнула, застопорившись. Левой рукой машинально, втёр в перчатку мазут с рычага, правой ловко вставил штекер шлемофона. Связь заработала. Пальцы сами нашли под приборной панелью два вентиля. Поворот против часовой – воздух из баллонов зашипел. Стрелка манометра дёрнулась, поползла вверх: 50… 60… 70 кгс/см². Хватит. Тумблер комбинированного запуска щёлкнул. Стартер. Рёв турбины.
«Танк к бою готов! Газануть бы сейчас, сорваться с места! Жаль, команды ещё не было…» – пронеслось в голове Филиппа. Т-80БВ бодро урчал тысячасильным газотурбинным двигателем, готовясь уйти на дозаправку.
Ранен мехвод! Вытащить под огнём.
– Бабах! – глухой удар. Залп артиллерии потряс корпус. Мощная взрывная волна вдавила тела в кресла. Звон в ушах… Сплошной давящий вой. Броня задребезжала, как наковальня под каскадом молотов. Осколки, словно раскаленные шрапнельные осы, впились в бронепластины. Один – просвистел, обжигая воздух у самого шлема. Второй – с мерзким хрустом вонзился в плечо мехвода Евсеева. Кровь хлынула струёй. Едкий запах пороха и горечи заполонил кабину.
– Ранен! – прорвался сквозь гул осипший крик Расима. Он рванул аварийный рычаг, люк сорвался с петель с пронзительным визгом. Пальцы вцепились в липкий от крови комбез Евсеева. «Держись! Слышишь?» – прохрипел Расим, но его слова потонули в грохоте. Новый залп! Облако пыли жерлом вулкана выплюнуло свежую порцию раскаленного металла и клейкой грязи. Из люка вместе с дымом вывалился Баксиков, волоча за собой контуженого товарища.
– Есть пульс! – прошипел он, с силой затягивая жгут выше рваной раны. Его взгляд, пробиваясь сквозь дымовую завесу, поймал мелькание камуфляжа медиков.
– Сюда! Быстро! – приглушенно проорал Расим, сдавливая ладонью сочащуюся рану. Время теперь измерялось не минутами, а ударами сердца. Медики появились мгновенно – двое в разорванных камуфляжных костюмах, с аптечкой, перевязанной скотчем. Они скользнули к ним по-пластунски, не поднимая головы, и сразу перехватили жгут и наложили повязку.
Баксиков, всё ещё сжимая в кулаке пропитанный кровью бинт, видел, как они тащат механика к укрытию. Следом полосой ложится очередь из крупнокалиберного – земля вздымалась в метре от санитаров, но они не остановились. «Живые…», – с надеждой выдохнул старлей в спины уползающим медбратьям, уже не разбирая, услышал ли кто…
Сквозь потрескивающий эфир из рации резко вырвался голос: «Срочно! Зачистить подход к Новодаровке…», – тишина, обрыв связи…
Одинокий пиксель – восемь красных меток.
Оператор беспилотного летательного аппарата, ефрейтор Илья Гаврилов застыл на месте точно пограничный столб. Колючий ветер, нагруженный пылью и гарью, выл степной сиреной, слепил и резал глаза. Илья стоял не моргая.
– Не пройдут! – выдохнул он. И каждое слово клятвой грозно прозвучало сквозь стиснутые зубы. Руки дронщика срослись с пультом, стали разъёмами и проводами. Пошёл сигнал! От напряжения его пальцы побелели в суставах. Пластиковые кнопки затрещали, как в тисках. Под низкими, свинцовыми тучами неумолимо кружила механическая птица. Даже дыхание оператора БПЛА синхронизировалось с ритмом дрона – вдох, пауза, микроскопическое движение джойстика…
Степь под Новодаровкой спрессовалась до размера монитора. Все расстояния сжались в пикселях на экране и превратились в миллиметры смещения стика. Воздух взорвался рёвом моторов и железным грохотом гусениц. Из чёрной лесной тени стальным стадом, ощетинившись блоками динамической защиты вырвались два танка Т-72Б. Высунулись несколько «MaxxPro», чьи решётчатые бока напоминали клетки для зверей. Сзади тащился «М113», похожий на старого быка. Они наступали рваными рывками, с тупой яростью, подобно загнанным животным. Всего восемь единиц вражеской техники! А навстречу ей выдвинулся один танк Т-80БВ, под командованием старшего лейтенанта Расима Баксикова. «Алёша» на мониторе светился зелёным маркером – одинокий пиксель против восьми красных меток. «Ну что, сволочи, – шепнул оператор, поднимая дрон, – здесь всех и закопаем».
– Целых восемь! – Горло сдавило, будто кто-то наступил на кадык сапогом.
– И «Алёша» там, один…
Минус один! Минус один…
Расим, передав раненого Филиппа врачам, занял место механика-водителя.
– Саня, берешь командование, – бросил он лейтенанту, садясь за рычаги.
– Принял, – коротко кивнул Александр Леваков.
– Лёха, готовься! Цели в двух километрах.
– Есть! – бодро ответил наводчик Алексей Неустроев.
Т-80 резко устремился вперед, вздымая пыль гусеницами. Из рации сквозь помехи вырвался крик Ильи: «На вас пять машин, пять! Уходите…» – и связь оборвалась.
Не страшно, – усмехнулся Расим, – проскочим!
Танкисты знали: бой будет неравным.
– Вижу танки. Два Т-72Б, «М113», за ними куча «MaxxPro» – начал Леваков, но Неустроев его перебил:
– Цель захвачена!
– Огонь!
Выстрел… Первый Т-72 вспыхнул, как спичка.
– Минус один! – крикнул Неустроев, переводя прицел.
– Танк, левее. Расим, давай манёвр! – скомандовал Леваков.
Баксиков рванул вправо, уводя «Алёшу» из-под ответного огня. Снаряд взрыхлил землю в метре от левого борта.
– Лёха, бей! – прокричал Леваков.
– Есть. – Грохот. Украинский Т-72 замер, окутанный дымом.
Противник, засекший смельчака, начал стягивать бронетранспортеры.
– «Максы» лезут! – предупредил Баксиков, видя, как «MaxxPro» пытаются рассредоточиться по флангу. – Не дай им развернуться!
– Работаю, – подтвердил наводчик.
– Гроб подбит! – сквозь зубы процедил наводчик, видя, как горит «М113».
Потом первый «MaxxPro», затем второй…
– Пятый! – Довольный Алексей смахнул капли пота, стекающие по переносице.
Сорок минут «Алёша», словно тень, метался по полю, прикрывая своих. Когда кончились снаряды, Расим хлопнул по приборной панели:
– На перезарядку.
– Черт, сменщика накрыли!
Резервный Т-80 дымил, застряв в воронке.
Буксировка под воем мин: Работу сделали.
– Буксируем! – Баксиков даже не стал ждать приказа.
– Под обстрелом? – Леваков поднял бровь.
– У нас здесь всё под обстрелом.
Цепляли трос под воем мин.
– Тащи! – Расим дал газ.
ГТД-1250 взвыл, как медведь.
Машины, скрипя, поползли. Буксировочный трос из сверхпрочной стали, толщиной в руку, выпрямился в струну, звеня от напряжения. Снаряды рвались слева, справа, но «Алёша» уверенно полз, увозя товарищей. Его многослойная комбинированная броня, сочетающая сталь и керамику стойко держала удар.
– Вывезли… – выдохнул Леваков, когда клубы дыма и разрывы остались позади.
– Задание выполнили, – подтвердил Баксиков, глядя на товарищей.
Взрывы, гарь, рев моторов – всё поглотила степь. И только лёгкий ветерок, пахнущий выжженной травой, гонял пепел.
Тишина… Не та, зыбкая, что была перед боем, а тяжёлая, густая от усталости и пороховой горечи. «Алёша» выдержал. Броня, иссеченная осколками, медленно остывала, увозя экипаж…
