Печальный демон – дух изгнания
Летал нал грешною землею,
И лучших дней воспоминания
Пред ним теснились толпой.
М. Ю. Лермонтов. (1814-1841 гг.)
Отрывок из поэмы «Демон».
Абрек, не имеющий ни имени, ни звания. Горный хребет простирался на огромные расстояния. В ущельях завывали ветра. А кругом бескрайняя долина, испещренная большим число террас, где местные жители выращивали овощи, фрукты и виноград. Вороной конь Абрека поминутно спотыкался и пронзительно визжал, заслышав издали камнепад. Его ржание вмиг заполняло расщелину и эхом отдавалось в самых отдаленных ее уголках. Абрек осматривался по сторонам. Не потревожило ли их присутствие духов? Он внимательно вглядывался во тьму, но духи, населявшие горы, были пугливы и редко показывались на глаза заблудшим странникам. То ли дело джинны – мерзкие твари. При одном воспоминании о них сердце Абрека начинало биться быстрее… Но здесь, среди безмолвия каменных глыб они не встречаются. Нет, джинны знают, что с недавнего времени Абрек стал часто захаживать сюда, найдя здесь укрытие от людских глаз. Хотя джинны, как и люди, могут быть как добрыми, так и злыми, Абрек ненавидел их всех одинаково. Джинны делятся на ифритов, коим необходимо постоянно подпитываться человеческими негативными эмоциями, и на маридов, кто, наоборот, приносит счастье и благополучие в жизни людей; они, увы, встречались только в пустыне. Подул сквозной ветер, и Абрек укутался в бурку. Сумерки опускались на землю, хотя последние лучи солнца, удобно расположившегося на ночлег в седловине, еще подсвечивали белоснежные вершины гор-великанов. Абрек поднял глаза к небу: лиловые облака отправлялись на покой, лишь орел — гордая птица еще парила над землею в поисках добычи. Он знал, что до ближайшего аула далеко, но Абреку нужно было успеть непременно добраться туда еще до наступления темноты. Он был вынужден удерживать своего коня Бесса, порывавшегося пуститься галопом и как можно скорее покинуть эти безлюдные места. Абрек опасался разрушения горных пород. Но лишь с приходом ночи вдали показались огни. Бесс встрепенулся, и так как они наконец миновали грозные скалы, теперь смотрящие им в спину своим сумрачным взором, Абрек позволил ему пойти легкой рысью. Аул размещался на пологом холме, окруженном многочисленными пастбищами, на которых пастухи пасли свои стада.
Абрек? Без имени? Без дома? Без пристанища? Откуда он? Где его родина? О нем почти ничего не было известно. Жители Страны Гор сторонились тех, кто приходил ниоткуда и уходил в никуда. Было неспокойно. Местные князья враждовали между собой. Один за другим аулы исчезали в огне. Но Абрека ждали, его появление в умах горцев неотступно было связано с наступлением лучших времен. Никто не знал кто он. Человек или дух, спустившийся с гор? Но ходили слухи о том, что он всегда носит при себе кинжал, рукоятка которого украшена драгоценными камнями, подобными глазам молодой горянки, а лезвие отливает лунным светом, и стоит Абреку повести по воздуху своим кинжалом, так день станет ясным, пение птиц звонким — все беды отступят. Многие утверждали, что видели Абрека, но никому не удавалось дать подробного описания его внешности. Мнения расходились, противореча одно другому. Однажды старая аварка сказывала, что росту он низкого, лицо темнее ночи, носит черный бешмет, поверх которого алеет кроваво-красная черкеска. Но тут же один очень уважаемый джигит утверждал совершенно обратное: росту высокого, кожа светлая, из одежды на нем только длинное мужское платье в пол, называемое джалабия. Абрек же не подходил ни под одно описание. Плечи его неизменно покрывала овечья бурка черного цвета, с которой он не расставался даже в жару. Кисти рук были скрыты длинными рукавами черкески. Глаза Абрека всегда глядели в пол, за редким случаем он мог окинуть внезапного прохожего туманным взором. Не более. Но те, кому все-таки довелось пересечься с ним взглядом, застывали на месте. и долго не могли выйти из ступора.
Бесс споткнулся, и Абрек, убаюканный мерным шагом, открыл глаза. Перед ним предстал аул, погруженный в объятья сна — вид услаждающий взор утомившегося путника. Абрек ощутил явный запах дыма, который стелился над крышами двухэтажных домов, выполненных из сероватого самана (глиняный кирпич). Если заглянуть в открытое окно, можно заметить, как отбрасываемые утварью тени в свете огня построились в ряд и водят хороводы на стенах жилищ. Ночь – время теней. Как только Абрек пересек границу и оказался на просторной улице, выстланной камнем, тени прекратили свою безудержную пляску и выглянули в окно. Абрек… Абрек… Абрек… Ветер шепчет его имя? Абрек пришпорил Бесса, и тот, недовольно фыркнув, прибавил шагу. Он глядел по сторонам. Джинны-ифриты живут бок о бок с людьми, они питаются людской болью, а справиться с ними не так уж просто. Они погружают человека в состояние нескончаемого страха. Страха… Абреку нечем было дышать, на мгновение ему привиделось, что он стоит под палящими лучами солнца, ноги утопают в зыбучих песках, ветер, не способный принести с собой прохладу, обжигает лицо своим горячим дыханием. Джинн-инфрит где-то рядом. Еще мгновение, и Абрек вновь сидит верхом на своем верном коне Бессе, а кругом аула высятся горные вершины. Ему необходимо где-то переночевать, отдохнуть, возобновить силы для дальнейшего пути. Бесс, восприимчивый к любым переменам настроения хозяина, остановился у небольшого дома, Абрек слез с коня и постучал в деревянную дверь. Через некоторое время послышались приближающиеся шаги. Дверь отворилась, на пороге стоял горец, его светло-голубые глаза в недоумении уставились на Абрека.
— О, ответь мне, ночной гость, кто ты и откуда? Для чего пришел ко мне в столь поздний час?
Абрек отвечал, не поднимая глаз, что смутило умудренного опытом горца. Уж не с худыми намерениями явился к нему этот неизвестно откуда пришедший странник?
— Имени моего ты не узнаешь, потому что мне самому оно неведомо. Но слезно прошу у тебя ночлега, ибо мне больше некуда податься.
Горец почесал за затылком, отказать никак нельзя, обычай велит впустить незваного гостя. Но как же быть? Подвергнуть опасности всю семью? Нет. Но в таком случае честь его будет поругана. Абрек легко догадался, что хозяин дома находится в замешательстве, сомнения одолевали его, и даже некая враждебность читалась во взгляде. Абрек протянул руку, скрытую рукавами черкески.
— Доверься мне, я чувствую в доме твоем не все гладко.
Горец непроизвольно отстранился. Глаза его сузились, но, спустя минуту, он отступил, движением руки приглашая Абрека войти, тот не заставил себя ждать. Щурясь от света, он осмотрелся по сторонам. Да, они были в хлеву, как и принято у народа Страны Гор, скот размещался на первом этаже, там же находилось и подсобное помещение, где хранились узда, подпруга и седло. На втором этаже ютились хозяева дома. Такое расположение легко объяснялось тем, что тепло, исходившее от овец, коров и лошадей, поднималось вверх, благодаря чему нужда топить печь на ночь отпадала. Оставив своего коня Бесса в хлеву, Абрек последовал за горцем, представившимся как Атанас. Он отчетливо чуял зловоние, исходившее откуда-то сверху. Джинн-ифрит давно поселился в этом доме, и сейчас он страшится, как бы дух пустыни, так величали Абрека эти твари, не заметил его присутствия здесь. Но Абрек заметил. Оказавшись наверху, Атанас усадил его и принес еду, оставшуюся после ужина. На втором этаже было две комнаты, в одной из них раздавалось спокойное дыхание по меньшей мере пяти ребятишек и красавицы жены. Но беспокойство уже прокралось в душу Абрека. Атанас сел напротив. Коврик, настланный на глиняный пол, был уставлен посудой. Баранина, чуда и ключевая вода. Абрек ни к чему не прикоснулся.
— Угощайся, гость дорогой, я вижу ты очень устал. – Атанас прервал молчание, гнетущее его все это время.
— Очень… — впервые с момента их встречи Абрек заглянул в глаза Атанаса. Отчего тот мгновенно побледнел. В глазах его гостя отражалась бескрайняя пустыня, бесконечные просторы и никакой жизни на многие мили вперед… Раскаленный ветер поднимал песчаные бури, и одна дюна возникала и исчезала вслед за другой, подобно призрачным видениям во снах. Атанасу стало душно, веки тяжелели с каждой минутой, он инстинктивно сложил руки домиком и приставил ко лбу, спасаясь от зноя. Абрек отвел взгляд. Атанас пошатнулся и опустил ослабевшие руки на колени. Пот выступил на морщинистом лбу, но сил утереть его не было. Абрек решил не медлить.
— Спасибо большое. Я не голоден. Скажи мне лучше вот что, брат мой. В соседней комнате четверо твоих ребятишек спят, но пятый изможден непрекращающейся лихорадкой, которая бросает его то в жар, то в холод. Я прав? – многозначительный взгляд Атанаса послужил ответом на заданный вопрос. — Он беспомощен перед силой, что значительно могущественнее его. Но я могу помочь тебе.
После этих слов Абрек вынул из ножен кинжал. Атанас насторожился, рука его непроизвольно потянулась к блестевшей в свете огня шашке. Абрек же прислонил свой необыкновенной красоты кинжал сначала ко лбу, а затем к губам. После чего он встал в полный рост.
— Позволь мне… Взглянуть на твоего мальчика.
Атанас некоторое время колебался, но затем отправился в спальню и на руках вынес оттуда своего четырехлетнего сына Азамата. Позади следовала сгорбленная тень, то был ифрит, несомненно, это дело его рук. Он волочился за мальчиком, который был единственным источником его жизненной энергии. Абрек сразу узнал его. Зеленая кожа в крапинку, выпиравшее спереди брюхо. Ифрит глядел на него своими маленькими озлобленными глазками, пригнув заостренные края ушей к затылку. Абрек узнал бы его из тысячи таких как он. Это он отнял у Абрека последнее, что у него было: возможность самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Абрек на протяжении столетий скитался по пустыне, так и не обретя страстно желанного покоя. Абрек бы узнал его из ТЫСЯЧИ ТАКИХ КАК ОН. ИЗ ТЫСЯЧИ. Он склонился над мальчиком и нежно пригладил взмокшие пряди волос, после чего запечатлел на его влажном лбу горький поцелуй. В пустыне бушевала песчаная буря. Пески стремительно вздымались вверх, оседали снова и снова. Глаза Атанаса остекленели, он с надеждой взглянул в безжизненное лицо Абрека.
— Он уже неделю не приходит в себя, лекари сообщают, что жизнь его исчисляется днями. – Атанас зарделся и отвел взгляд. Абрек попросил его выйти из комнаты. Атанас на этот раз беспрекословно повиновался и скрылся за дверью. Абрек удерживал крошечное тельце малыша в своих руках. Джинн расположился напротив. Он узнал его из тысячи? Абрек скрипнул зубами. Он узнал его? Из тысячи? Таких? Как? ОН? Нет, это был другой. Они все похожи друг на друга, так просто и не отличишь. Каждый раз при встрече с джинном Абрек лелеял надежду, что это будет тот самый, и каждый раз убеждался, что все его попытки напасть на след оставались тщетными. Абрек уложил малыша на пол, выставив кинжал вперед, Джинн-инфрит при этом впечатался в стенку и издавал клокочущие звуки, подобные тем, коими разражается небо перед началом грозы. Кинжал внезапно рассыпался на тысячу мельчайших частиц, а в руках Абрека расцвел прекрасный цветок, излучавший сияние. Абреку предстоит сделать то, что он уже делал сотни тысяч раз. Он набрал побольше воздуха в грудь и что есть силы дунул, пыльца взметнулась ввысь и опустилась на сплюснутую морду джинна, отчего тот скорчился и, жутко заревев, испарился. Абрек опустился на пол. В руках вновь сверкнуло острие волшебного кинжала, и он сунул его обратно в ножны. Атанас показался в проходе, увидев своего младшего сына, распростертым на полу, он кинулся поднимать его. Через несколько секунд мальчик уже покоился в своей постели, укутанный в овечью шкуру. Атанас вернулся в комнату удрученный, он глядел на Абрека с молчаливым упреком: лоб мальчик был все так же горяч, а тело поминутно сотрясала лихорадочная дрожь. Абрек все понял, он постарался улыбнуться, но у него этого не вышло.
— К утру, брат мой, озноб спадет, клянусь тебе…о, если бы мне было чем. – Абрек опустил голову на руки. Лучи рассветного солнца просочились свозь замкнутые ставни и белой полосой легли на лицо Абрека. Атанас призадумался. Коль ночной гость – дух, так отчего дневной свет не проходит свозь него? А коли человек… Так они провели в полнейшей тишине около часа. В комнату вошел Азамат, младший сын. Здоровый румянец выступил на лице, и лишь взгляд усталых глаз выдавал события прошлых дней, недавно он был на волоске от смерти, а теперь без труда передвигался по дому. Атанас обмер. Он хотел было обратиться к Абреку со словами благодарности, броситься ему в ноги, но, обернувшись, никого не обнаружил. Он стремглав помчался по лестнице вниз, надеясь застать гостя , но ни Абрека, ни его коня Бесса там не оказалось. Атанас пошатнулся, после чего рухнул посреди хлева на пол и вознес руки к небу… Азамат стоял на последней ступени и сладко улыбался.
Прошло немало лет, Азамат вырос крепким юношей. Никто не сумел бы лучше его управиться со строптивой лошадью, не было во всем ауле никого равного ему по силе. Молодые горянки с восхищением смотрели ему в след. Азамат знал это, но всю его сознательную жизнь его не покидало ощущение, будто бы он забыл что-то до крайности важное. Азамат подолгу сидел у излучины реки, пока его конь, которого он сам назвал БЕСС, резвился в траве. Он ждал кого-то. Но сказать кого именно Азамат не мог, но он прекрасно знал, что отцу что-то известно. Мать часто толковала ему о чудесном исцелении… Азамат всякий раз вздрагивал, когда слышал легенды о неком Абреке, который однажды и к ним в аул захаживал. Тогда ему почему-то вспоминалась полоса света, разделившая надвое бледное лицо странника, сидящего на полу у печи… И полоса эта проходила насквозь или нет? Или да? Скорее, нет. Нет. Вот и в этот раз Азамат направился к ручью, ловя на себе удивленные взгляды. «Куда это он опять? Ай, кто- нибудь, вразуме мальчишку, пусть делом займется,» — так думали постаревшие джигиты, наблюдая за тем, как Азамат бездельничает.
Спустившись на берег по крутому склону холма, он посмотрел в сторону гор. Из ущелья показался всадник на резвом коне. Азамат весь напрягся. Всадник скакал в его сторону, приблизившись, он осадил лошадь, поднявшуюся на дыбы. Ноздри коня раздувались от напряжения. Неизвестный спрыгнул с седла. Азамат пошел ему навстречу и, не дойдя несколько шагов, внезапно остановился.
Абрек, не имеющий ни имени, ни звания. Азамат узнал его. Дух, выношенный самой пустыней, подступил к нему почти вплотную. Абрек склонил перед ним голову в знак приветствия и, взяв коня за повод, последовал далее. В голове Азамата промелькнула неожиданная мысль: «Он так и будет скитаться по Стране Гор.» Абрек внезапно обернулся, на его лице отразилась смесь недоумения и любопытства. Он наклонил голову чуть набок, на лбу явно вырисовывались морщины, а взгляд усталых глаз был красноречивее любых слов. Абрек стоял перед ним в свете дня, и Азамат сумел разглядеть его получше, чем в час их первой встречи двенадцать лет назад. Перед ним был человек среднего роста, определить его возраст не представлялось возможным. Когда лучи утреннего солнца озаряли черты лица Абрека, Азамату, казалось, что перед ним человек преклонного возраста, когда же на него падала тень Абрек превращался в прекрасного юношу. Черные волосы лоснились, обвивались вокруг шеи, ниспадали на плечи. Ичиги его были покрыты толстым слоем пыли, что говорило о нелегком пути их хозяина. Все остальное скрывалось под буркой. Азамат заглянул в бездонные глаза Абрека и ощутил, как невидимые когти впились в голени его ног, медленно, но верно он погружался в зыбучие пески . Азамату хотелось позвать на помощь, но раскаленный воздух обжигал его легкие, пот струился по лбу… А чьи-то горячие пальцы уже сомкнулись на его бедре и с нарастающей силой стали тянуть вниз. Азамат погрузился с головой в зыбучие пески. Он задыхался, тянулся к свету, но вот толстые слои раскаленного песка сомкнулись над ним, Азамат погрузился во тьму. Он не знал сколько времени пробыл в беспросветной темноте. До него донесся отдаленный шепот: «Халид, Халид, Халид…» Внезапно Азамат снова оказался на поверхности, а на его одежде не осталось следов, взглянув на которые, можно было бы сделать вывод, что секунду назад этот человек вышел живым и невредимым из зыбучих песков. Азамат оглядывается по сторонам: рядом протекает речка, дует прохладный ветерок, горы вновь обступили его со всех сторон – жуткое видение исчезло. Абрек отвел взгляд. И так каждый раз. Азамат вздохнул с явным облегчением.
— Спасибо, Халид, – Азамат сам удивился, когда произнес это имя. Глаза Абрека вспыхнули ярким пламенем. Как он только что его назвал? Краска исчезла с лица. Губы задрожали, ноги не слушались. Они сами поворотились назад и понесли обомлевшего Абрека навстречу Азамату. Буря, так долго не дававшая ему покоя, стала стихать.
— Спасибо, сейчас я все вспомнил. Скажи, кто ты, неизвестный странник, спасший меня от смерти? – Азамат обратил свой взор к нему. Абрек молчал. В его безгласной памяти зазвучала родная сердцу мелодия зурны. Джинн-марид, отдавший ему кинжал, сказал, что, когда спасенный Абреком ребенок обратится к нему по имени, он сможет стать свободным. Это означало, что Абреку удалось искупить свои грехи. Джинн попросил взамен только одну вещь – память. На вопрос Абрека, как же он поймет, что названное имя принадлежит именно ему, джинн ответил, что все отнятые им воспоминания тотчас же к нему вернутся. Халид. Абрек стоял в мрачном молчании. Абрек…Абрек…Абрек… Такое прозвище ему дали жители Страны Гор. Перед глазами пронеслась вся жизнь. Аул, где он вырос, и откуда его впоследствии изгнали за лихие дела. В семье Абрек был не единственным ребенком. Трое старших братьев с самого детства помогали родителям по хозяйству, Абрек же, возмужав, покинул родные места и шнырял повсюду, страстно жаждая наживы, в компании своего извечного спутника украденного коня Бесса. Довелось ему как-то побывать в небольшом селении, покоившемся на уступах горы. Отовсюду сочилась ключевая вода. Молодые горянки проводили большую часть времени у ручья, куда съезжалось много народу. И Абрек остановился в этом сказочном месте, чтобы дать Бессу вволю напиться и отдохнуть после долгого пути. Сафия спускалась со склона, неся в руках кувшин. Абрек сразу приметил ее. Легкий румянец выступил на щеках девушки, когда она почувствовала на себе пристальный взгляд пришельца. Абрек приосанился. Сафия же старалась не смотреть в его сторону. Девушка набрала воды и двинулась в обратный путь. Сердце Абрека было готово выпрыгнуть из груди. Он бросил Бесса, зная, что тот никуда не уйдет, и помчался вслед за ней по крутой тропинке, ведущей прямиком в аул. Проследив за Сафией, он выяснил, где она живет, и решился этой ночью выкрасть девушку, настолько сильно она ему понравилась. Но он не знал! Он не знал, что другой ей люб. Абрек за свою жизнь сделал много плохих вещей, но этого он не смог себе простить. Сафия так и не сумела свыкнуться с ним… Она, узнав о том, что готовится свадебный ритуал, бросилась в горы, пытаясь избежать своей участи . Абрек же уже во всю мчался на взмыленном коне ей в след. Он нещадно погонял Бесса. Сафия взбиралась вверх по отвесной скале, Абрек притормозил коня. Лицо его побелело. Бесс, почуяв неладное, остановился. Рука Сафии соскользнула, и она стремительно полетела вниз с большой высоты… Похоронив возлюбленную, Абрек вернулся в свой аул, но там никто не встретил его с распростертыми объятьями, и он вынужден был и во второй раз покинуть родные места, но на этот раз уже не по собственному желанию. В скором времени Абрек покаялся и отправился искать способ снять с себя тяжкое бремя вины. Поиски завели его в пустыню, где он и встретился с Маридом-джинном… Тот согласился даровать ему свой волшебный кинжал, при помощи которого Абрек бы смог помогать людям избавляться от ифритов. Марид-джинн уточнил у него сколько времени нужно Абреку, чтобы исполнить данное обещание, тот указал срок в сто лет. Воздух колебался. Абреку безумно хотелось пить, он судорожно схватился за горло. Солнце раскололось надвое и, покачиваясь из стороны в сторону, расплескивало жгучую лаву. Абрек опустился на колени, прикрыв лицо руками. Он припал к земле и жадно глотал воздух. Марид протянул ему прекрасный цветок. Абрек качал головой из стороны в сторону. Марид, взял его за подбородок и вручил цветок прямо в руки. Его лепестки мгновенно слились воедино, образовав лезвие кинжала. Абрек уставился на него, пораженный красотой.
— Мастер, проделавший столь кропотливую работу, достоин уважения… — Абрек высказал эту мысль вслух. Марид лишь снисходительно улыбнулся. Но тут к Абреку пришло осознание, что он совершенно ничего не помнит, кроме их с джинном договоренности. Абрек застонал от захлестнувшего его отчаяния… Марид объяснил ему, что пустыня наделила его силой, с помощью которой он сможет помогать людям вершить их судьбы, и никто не сможет убить его или причинить какой-либо вред. После этих слов Марид испарился… Абрек же поднялся и поплелся в неизвестном направлении. Он долго бродил по пустыне вместе с Бессом, пока не наткнулся на караван. Вслед за ним шел джинн, именуемый ифритом, глаза Абрека округлись от изумления. Он никогда не сталкивался со столь отвратительным созданием. Руки до земли, рога, заостренные уши, огромное пузо в крапинку… В этот день Абреку довелось увидеть чудотворный кинжал в действии. Выбравшись из пустыни, он вернулся на родину. Родина! Как много чувств в этом слове! Абрек скитался из одного аула в другой в поисках джинна. В его памяти образовалась бездонная яма, в ней исчезали все его воспоминания. Но он искал марида-джинна, да. И каждый раз, сталкиваясь с ифритом, он надеялся, что это будет джинн, вручивший ему кинжал… И вот по истечению срока Азамат – мальчик, которого он избавил от смертельной болезни двенадцать лет назад, назвал его по имени… Халид! Халид! Халид! Не Абрек, а Халид. Он не разбойник, он Халид, родившийся и выросший в Стране Гор. Где витал дух свободы…
Азамат с опаской глядел на Абрека. Он ждал. Абрек ощутил легкость, искупив свою вину, он скитался по земле на протяжении столетия и помогал людям, а наградой за это ему станет свобода души и разума. Абрек вынул из ножен кинжал, после чего по покатому скосу спустился к реке и вознес его к небу, кинжал обернулся в гордую птицу, коей не ведом страх. Орел взмахнул крыльями и устремился ввысь. Лиловые облака плыли по небу… и только орел – гордая птица… Абрек от души рассмеялся, вскочил на Бесса и, пустив его галопом, скрылся за горизонтом. Азамат долго еще смотрел ему вслед и только спустя несколько минут, придя в себя, заметил, что держит в руках прекрасный цветок пустыни…
Послесловие.
Данный текст не имеет никакого отношения к настоящему, все, что здесь изложено плод фантазий автора.
