***
Каждый о смысле поет, о свободе.
Все хотят быть, но жизнь не о том.
Мы видим вершину, что бьётся об своды,
Но неба не знаем, не видим его.
Нам кажется, птица владеет природой,
Что море смертельнее наших грехов,
Что ветер кричит нам о дальних просторах,
Земля лишь удержит от мощи шагов.
Земля только топит в своем реализме,
Души — из ветра, из мира богов,
Но тело не больше, чем плоть и палитра
Фантазий, мечтаний, невиданных снов.
Невиданных, ибо не знает о них человек;
Мечтаний — останкам их сгнить в благодарной земле;
Фантазий; их корпус из тщетных стараний
Стать больше, чем тело, сильнее морали.
История знает великих вождей,
Открытия помнит и чьи-то амбиции,
Но память Земли сосчитает в уме,
И забудет ненужные смертных молитвы.
Сгинут. И все. Без исключений.
Правило жизни без подтверждения.
Мы следуем высшим указам,
Не бога, увы — невеликих вождей.
Мы просим не то, мы молим не этих,
Да даже молитвы нам дали не те.
А если уйти от прошений о воле,
А если забыть высших сил приказания,
А вдруг — мы лишь те, на ком держатся своды,
И мир существует на благо желания?
Мы горы и есть! Мы видим своих,
А не нечто далёкое, словно грядущее,
На нас держится небо, мы ноты во лжи,
Что рушат гипноз о приказах на будущее.
Так биться об небо, не тронуть ни птицы,
Жалеть тех, кто сгинул в мирах под водой,
Быть ветром своим, раздуть свои силы —
Вот и наш смысл, и грех, и покой.
***
Она про Пушкина
Она про Пушкина. Она про Гоголя.
Она про голубей на солнечной площади.
Она слушает Моцарта, она верит в Бога,
Без осуждения к людям прохожим.
Голос ее звучит эхом скрипки,
Глаза наблюдают только прекрасное.
Она живёт в мире, где солнце и книги — душевная пища,
И рассуждает не о земле. О несчастных.
Так далека, «блистательна, полувоздушна, смычку волшебному послушна…»
Душа ее резвится у окна. Она
Не видит в нем меня.
Она не заметит длительность быта,
Она не почувствует этот ритм.
Она нарушает размер общий жизни.
Ей хорошо. Человек без судьбы.
Любит детей, знакомит с культурой,
Картины в кабинете литературы,
Новые шторы — то, что волнует
Душу искусства. Эти вот — чудо!
Мы плачем пред ней о проблемах насущных,
Смотрим в глаза, но дальнего света отливом
Она нам сверкнет благополучно,
Ослепив равнодушия доброго бредом.
Стучусь в поднебесье, топчусь у порога,
Могу пинать дверь, могу хоть смеяться. Или мне зарыдать?
Мне не откроют. Она — гость у Бога,
На проблемы землян не отвлекаться.
«Не надо тут плакать, иди поиграй»
***
Как безуспешно вода убивалась
Гибелью жертвует в борьбе с берегами,
Вид нападения, бьётся об время;
Чьи-то потомки творят созидание
Некой извечной болезни здоровых
Кто жжется об виды обломанных волн,
Чьи десна кровят от песков и раздоров
Меж целями тела и собственных слов;
Чьи-то потомки проглочены Богом,
Сущностью мощной, как дух человека,
Их давит и рвет, это плата за волю,
Когда обещают сдвинуть планету
На Бога кричат, от него отразилось
В тех, кто скрывает оттенки поступков,
В тех, кто молчит о приходе мессии,
Вечность влюбилась, на зло безответно,
И они не ответят ей скрытым «взаимно»,
Их синие губы сомкнулись на горле
И душат сосуды пути к осознанию,
Рот не откроют, ни здесь, ни на пире
Где души глотают при жизни деяния
И давятся ими же;
Та́к всюду тихие — книжная пыль,
Бывшая чем-то, кладезью слов,
Но растворила поэтов мечты,
Сказала, что «вечный» — это никто
И эти, и крики от наглых гераклов
Останутся чихом сопливым Вселенной,
И местные воды, сочные спелые
Потратят те плоти на битву, на берег.
