XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»
В темной, но крайне уютной кладовой, в которой теперь живет трудолюбивая нянюшка Молли, зажегся свет.
«Линси пропала! Пропала Линси! Пропала!» – нянька первой забила тревогу. Ее теплая и нежная рука прикоснулась к вечно зеленому террариуму.
«Слышишь, Трэвор? Эта Линси… Ах, же эта Линси…Сбежала Линси, вот так вот. Это ты-то у меня хороший, Трэвор».
Позади дверь распахнулась, как обыкновенно с унылым скрипом, и в комнату Молли вошла Мэрилин. Она ехидно поправила свой исполинский розовый бант на макушке, одернула ночнушку в горошек и громко запищала, должно быть, чтобы разбудить все остальное семейство с фамилией Пинчер (ласковую матушку Кэтрин и отважного папу Майка):
— Конечно, хороший, он же жаба! – съязвила Мэрилин. При этом Трэвор – ленивая лягушка Молли, уничтожающе заворчал.
Мэрилин ушла, позвякивая каблучками на новеньких серебристых туфельках.
«А я им давно говорила, чтобы порцию корма увеличили!» — журчала нянюшка и озабоченно стряхивала пыль кисточкой.
Мэрилин села на кровать, оттолкнула свои плюшевые игрушки, и по щеке девочки потекла горячая, словно мандариновый чай тетушки Бетти, слеза. Уютными зимними вечерами тетка приходила к семейке Пинчер, приносила ароматные новогодние мандарины, кусочки ветчины, оставшиеся в школе, где работала Бетти, и снежный марципан. Мандарины она разрезала на 5 долек, при этом распределяя каждую: «Эта – для Кэтрин, эту – Майку, на-ка, Мэрилин; Молли Пинчер, бери. И мне дольку, — она выжмет сок в чай, мякоть съест, оближет пальчики, — Ммм…как вкусно!» Колбаску Бетти отдавала на попечение Линси, которая с детским трепетом охраняла ее от огненного кота Фокстера и потом же, наслаждаясь каждым лакомым кусочком, потихоньку съедала лакомство. Фокстер же получит от тетушки Бетти кусочки марципана, при этом Мэрилин обязательно скажет, что мол, коты не едят марципан, но будет уже поздно и он доест свой десерт.
***
В эти выходные к Пинчерам заглянула тетушка Бетти. Она еще не знала о пропаже Линси и, как обычно, положила колбаску на пол, не замечая, что никто не рычит, не облизывает ноги и не нюхает ее тапочки с противными, режущими глаза цветочками.
Сначала колбаса просто лежала на полу, разглядывала пол и стены, а потом рыжий Фокстер схватил ее снежными остренькими зубками и потащил к себе на мягкий бордовый лежачок, боковым зрением посматривая на Бетти и Мэрилин. Они же ничего не замечали, и Мэрилин даже собиралась отдать колбасу Бетти, но…Фокстер уже спрятал ароматную ветчину под лежак и, как ни в чем не бывало, подошел к тетушке, улегся на ее колени и сладко замурлыкал. Он дружелюбно помахивал пушистым хвостом и только краем внимательного изумрудно-зеленого глаза наблюдал за Мэрилин. Он, наверное, даже уснул, если бы не сладкий запах марципана…
Фокстер услышал знакомый детский голос: «Милая тетушка Бетти, не давайте Фоксу марципана, сколько можно еще говорить?!» — воскликнула Мэрилин и скрестила руки на груди.
Бетти махнула рукой на просьбу Мэрилин и положила кусочек марципана на влажный носик рыжего Фокстера.
Тот спрыгнул с коленей радушной тетушки и помчался на лежачок. Вынув из-под него кусочек колбаски, Фокстер подушечками мягкой лапки размазал марципан на ветчину и откусил.
«Тьфу ты, укуси меня блоха! Еще и лапы теперь грязные…»
***
Прошло уже месяца три с того момента, как пропала Линси. Лужи, грязь, унылая слякоть и серый мокрый снег – вот так выглядел этот март. Зима выдалась суровой и морозной, что даже сидя за окном без клетчатого теплого пледа, начинаешь мерзнуть. С Линси все уже мысленно попрощались, соленые слезы уже были пролиты на снег, Бетти больше не приносила ветчину, хотя Фокстер до сих пор поедал марципан, мысль о пропаже уже не леденила душу и … И уже решили завести новую собаку.
Собственно, собаки…у каждого свой характер и своя жизнь. Никого не напоминает? Собаки — люди. А во многом они даже лучше людей. Например, Вы, когда-нибудь видели любовь и верность сильнее собачьей? Кажется, невозможным то, как в таком маленьком сердечке умещается столько любви, тепла, доброты и преданности.
15 марта. Лед начал таять под проливами добрых солнечных лучиков. Пинчеры приехали в «Тинк Корги Индастрис» за собакой. Это живописное местечко около озера Свитлис.
Свитлис – тихое лазурное озерцо с зарослями мертвого мха по краям. Сам «Тинк» это деревянный домик красно-рубинового цвета. Летом тут распахиваются зеленые холмы с ласковыми одуванчиками и дружелюбными ромашками. По старой неровной тропке гуляют собаки породы Вельш корги.
Мэрилин зашла в дом, где было достаточно тепло, увидела «рассадник» собак цвета взбитых сливок смешанных с карамелью и хозяйку питомника.
Владелица «Тинк Корги Индастрис», женщина в черном. Или же просто Сьюзен Тинкенс — это старушка лет семидесяти, просто помешанная на разведении собак. Она кажется добродушной и заботливой, ее седые волосы собраны в тугой строгий пучок на затылке, а два хитрых карих глаза мерцают загадками о прошлом.
Кэтрин разглядывает веселых щенков аккуратными движениями своей легкой и нежной руки, которая так часто гуляет по клавишам рояля. Мэрилин играет со щенками, выбирая себе верного компаньона среди всех ушастых. Хозяйка Сьюзен угощает Майка аппетитными пирожными.
— Я хочу этого! — решительно заявила Мэрилин и взяла на руки щенка по имени Чарли.
Вдруг девочка выглянула в старенькое, обветшалое окошечко и увидела много собак около озера Свитлис. Во главе стояла одна в возрасте 2-3 лет.
— Мама, смотри, эта собачка похожа на Линси! – воскликнула Мэрилин, поверившая в столь чудное сходство.
— Чепуха, это Твэнси и ее потомство, — произнесла с натянутой улыбкой Сьюзен.
Громкий, жалобный лай.
— И лает она как Линси!
— Ерунда, все собаки лают одинаково, — отмахнулась Сьюз.
— Линси, — Кэтрин задумалась, — Конечно, Линси!
***
Кэтрин, что минуту назад осматривала пухленькие животики, большие мокрые носики, коротенькие хвостики и пока еще висячие ушки (ах, же эти ушки), встала с новенького, покрытого лаком стульчика и беспрекословно заявила: «Покупка отменяется».
Мэрилин аккуратно опустила Чарли на теплый ковер с причудливыми узорами. Майк вышел из-за стола. Пинчеры бежали к озеру Свитлис. Тихо наступая на холодный снег, Мэрилин окликнула Линси. Прозвучал звонкий лай. Всем стало ясно, что это ни какая не Твэнси, а Линси.
Она перешла на лед. По краю участка льдины, где стояла храбрая Линси, проступила смертельная трещина. Заботливая мать передала свой страх своим многочисленным щенкам, что отступили от подлого озера на пару крохотных шажков. Лед треснул, и Линси провалилась в ледяную, словно сердце миссис Тинкенс, воду. Малыши жалобно залаяли звонкими, тонкими голосами.
— Мама, Линси не умеет плавать! Папа, в машину! Скорей! – закричала Мэрилин.
Майк пытался завести машину, но тщетно.
— Кэтрин, она не едет!
— Конечно, не едет, потому что Вы никуда не поедете! – на дорогу выползла назойливая змея Тинкенс.
Тогда Мэрилин не теряя ни секунды, побежала в дом, взяла там толстый канат и от гвоздя на крыше домика перекинула трос с предварительно завязанной петлей на ручку старого сарая, что находился на другом берегу. (В летнее время берега соединяет небольшой дощатый мостик, а на зиму его убирают.) Девочка ловко и быстро перелезла по веревке и встала около щенков, ожидая отца. Майк вытащил Линси из воды и укутал теплой черной курточкой. Оставалось самое сложное – переправить всех собак.
Мэрилин схватила темно-молочное полотно в сарае, стряхнула пыль, на которой уже можно было рисовать, связала его со всех сторон, Майк погрузил на него девять щенков и повесил на канат. А девочка, подталкивая эту лающую сумку, как обезьянка ползла позади.
Пять «партий» по девять щенят у Кэтрин.
(- Сорок пять щенков? – должно быть, спросил ты, мой любознательный читатель.
— Я надеюсь, ты еще не утратил чувство веры и чуда, и поэтому с уверенностью скажу: «Да, 45». )
— Сколько еще? – выдохнула Мэрилин.
— Только Линси, — ответил устало Майк. Позади он увидел еле плетущегося озябшего щенка. – И вот еще один. Фуф, мэрси, Линси, что их не 90.
— Этого щенка будут звать Мэрси, — дружно произнесли Кэтрин и Мэрилин.
***
Алая лента текла по натертым рукам. Мэрилин была уже не просто 10-ти летней девочкой. Она была отважной, храброй и взрослой, что самое главное. Взрослой. Так быстро из капризной в храброю. Так быстро и случайно изменилась. Изменилась силой случая.
— Уважаемая миссис Тинкенс! (Хотя таких уважаемых я не уважаю) – подумала Мэрилин, после чего тихо и робко произнесла, — Госпожа Тинкенс, В порыве злости Вы можете бросить хоть тысячи мячей, но ни один из них не попадет в кольцо. Но когда же Вы, — голос Мэрилин становился гуще и увереннее, — в приливе радости отпустите даже один шарик, он обязательно долетит до неба.
Экипаж, наполненный лаем, направлялся в милый дом. Сорок семь ушастых не давали уснуть. Лапки их весело переглядывались, висели игривые ушки. Все зачарованно вглядывались в небо, искали в нем что-то свое, что-то особенное, что-то близкое. А что небо? А небо горело ярко-синим космическим пламенем…
Совсем скоро Линси почувствует знакомый запах ветчины, которой будет не два кусочка, а девяносто четыре… Она услышит журчание тетушки Молли и мурлыкание Фокстера. Мэрилин узнает ворчание Трэвора, и она обязательно с ним подружится. Я Вам точно говорю, даю слово. И все будет хорошо, и все будет замечательно, все будет, как и было, если не считать прибавку в 46 новых и ласковых членов семьи.
Мэрилин с усталым, но приятным грохотом упала на кровать. И Мэрси лизала ее мокрое от счастья лицо, и солнечные локоны Мэрилин утопали в приливах радости наступающего дня.
