Однажды один музыкант
По фамилии, кажется, Кант,
Захотел сочинить кантату.
Но у этого музыканта
Не было опыта композитора.
А было только два свитера,
Работа репетитора,
Немножечко должность диктора,
Старое пианино,
Круг для лепки из глины,
Звёздная ночь за окном
И «Звёздная ночь» на стене квартиры.
По правде, он не был Ван Гогом,
Не изъездил пол-мира,
Но преуспевал во многом.
Однако для производства кантат
Этот отчаянный музыкант
По фамилии, кажется, Кант,
Не являлся совсем композитором.
И, одиноко сгорбившись над пюпитром,
Он пытался что-то писать
И что-то затем наиграть.
Однако ноты упрямо спешили прочь —
Прямо в синюю звёздную ночь.
Он от злости по клавишам грохал,
И пианино вскоре оглохло.
А может, он сам оглох.
И охрип.
Издав последний измученный хрип,
Пианино обиженно смолкло.
Поняв, что так он провозится долго
И что получается дребедень,
Музыкант
По фамилии, кажется, Кант,
Решил снова начать в другой день.
Но и назавтра получалась белиберда.
И музыкант подумал тогда,
Что ему не мешало бы прогуляться.
Не желая больше там оставаться,
Он пошёл гулять по проспекту.
Отбросив назад все аспекты,
Мы можем вполне заявлять,
Что музыкант отправился не гулять,
А, проще сказать,
Сбежал.
Между тем, музыкант обожал
Бродить по дорогам и улицам,
Немного сутулиться,
Смотреть, как море волнуется,
Разбиваясь в шумном миноре.
Хотя в городе не было моря.
Музыкант не любил смотреть в небо.
Оно над ним голубело, алело,
А он,
Как ни старался, ни силился превозмочь,
Всё равно видел «Звёздную ночь».
Музыкант всё бродил
В надежде услышать кантату.
А беззвёздное небо смотрело на музыканта,
По фамилии, кажется, Канта…
Хотя, вдруг он не Кант, а Шагал?
Музыкант одиноко шагал,
Растворяясь в морской пелене.
Может быть, он вообще Клод Моне?
Ведь не знаешь же наверняка
Кто ты есть, а кем притворяешься просто,
Если в небе дневном,
Голубом,
Синеватом слегка
Видишь только полночные звёзды.
Музыкант вернулся в квартиру
И продолжил играть мотивы.
Но ноты вновь сбегали со строк,
Превращаясь в огромный сток
Чего-то, никак непохожего на кантату.
И обида взяла музыканта.
Он стал играть день и ночь.
Ему некому было помочь,
И получалось весьма недурно:
Симфонии,
Ноктюрны,
Сюиты,
Этюды,
Вариации,
Различные музыкальные прострации,
Увертюры,
Токкаты,
Сонаты —
Но ни одной,
Ни единой
Кантаты.
Музыкант сочинял три дня,
Наклонившись над клавиатурой.
На четвёртый внезапно встал,
Оглушённый недавней своей увертюрой,
И подумал, что очень устал.
Отодвинул пюпитр,
И ноты посыпались
С клавиш вниз,
Слетели в окно, на карниз.
Он решил, что плохой из него композитор.
Что кантата ему неподвластна.
И «Звёздная ночь» позади была с ним в этом согласна.
А музыканту хотелось
Быть,
Знать,
Не хотелось просто казаться.
«Давно надо было понять,
Что если ты музыкант
По фамилии, кажется, Кант,
То кантата не станет тебе подчиняться.»
Он встал.
Распахнул окно,
Отгоняя все мысли прочь.
С моря донёсся запах свежего хлеба.
Посмотрел на стену —
Увидел «Звёздную ночь».
Снова глянул в окно —
И увидел беззвёздное небо.
